Цветик

Она была нетороплива, Не холодна, не говорлива, Без взора наглого для всех, Без притязаний на успех, Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей…

***

— Да пиздец с вами! Она была бухая! Бухая, Цветаева! — Вскочила с земли Машка, уже чуть ли не крича, чем привлекала к себе лишнее внимание, — Бухая, блять! Он поцеловал её, буквально на слабо взял! На слабо, Цветаева! Она просто поддалась! Сука, я понимаю, что этот поступок с ее стороны хуйня хуйнёй! Да, ебать! — Активно размахивала она руками, заставляя прислушиваться всё сильнее. Брюнетка всё сильнее кусала губы, прожигая взглядом Токарову. Нервы сдавали, мозг кипел всё больше, — Но, Сень. Знаю, это хуёвое оправдание, но она любит тебя. Дыхание спёрло. Работа в организме словно прекратилась, все органы вышли покурить, от чего захотелось с ними. Щека, саднившая после драки, дала знать о себе неприятным холодом. *** Неприятный ветер налетает холодными порывами на хрупкое тельце, заставляя сильнее кутаться в тонкие кофты, которые им выдали в случае плохой погоды. Шаткая конструкция из хлипких досок заставляет посильнее вжаться в неё руками, без страха оставить себе парочку заноз на нежной коже. Новая неделя началась очень неожиданно. Девочек отвезли на территорию здания, которое по своему виду напоминало аварийное, где им предоставили возможность позавтракать в компании, так называемой «Госпожи Лгуновой». Женщина с неприятным гримом на лице начала перечислять главные качества каждой пацанки с помощью своего волшебного шара, но впоследствии призналась в том, что всё сказанное является ложью, призывая некоторых негодовать. Есения, что тоже была очень этим возмущена, не сразу поверила женщине, ведь такие качества, как «очень справедливая», «ответственная», «весьма сердобольная» очень ластили уши. После сытного завтрака их отправили на следующее испытание, где уже начались настоящие издёвки друг над другом. Женщина, всё время их сопровождавшая, начала задавать каждой вопросы, ответы на которые уже изначально были проверены на полиграфе. Если ученица лгала, то из под неё убирали одну металлическую трубку, которые отвечали за конструкцию сомнительных сидений, на которых пацанки находились. При большом количестве лжи девушка могла попросту остаться с «голой жопой» и полететь вниз, в реку, на которой всё это и было построено. Редактора едва ли позаботились о здоровье своих подопечных, выдав им только тонкие кофточки, в случае мерзлоты на улице. Но и это не спасало. От прохладной воды исходил заметный холод, который вызывал мурашки, а специй ко всему придавал и ненавистный ветер, что обдувал их со всех сторон. — Есения, — Подходит ведущая к Цветаевой, заставляя всё тело напрячься от голоса строгого. Брюнетка сглатывает шумно, будто на расстрел. Скрывать вроде и нечего, но девчонка не по своему опыту знает, что полиграф нередко воду мутит, стопроцентных ответов от него ждать не стоит, — Вы действительно считаете, что Карина действует под влиянием Веры? — Женщина бровки свои поднимает, слегка больше пространства даёт для того, чтобы грим её рассмотреть. Заинтересованные взгляды бросаются на девчонку, будто коршуны на добычу, но Сеня только усмехается кратко, горло слюной смачивая. Пробегается по всем взглядом кратким, одноклассницы ответа её ждут жадно, совсем не беспокоясь о том, что очередь дойдет и до них, а брюнетка только руку Сёминой крепче сжимает, что тянулась к ней через воду. Ловит глазки Долиашвили, замечает, что смотрит девочка с некой осторожностью на неё, даже улыбнуться пытается скромно, от чего Цветаева брови вверх вздымает удивлённо. — Да, — Кивает она головой, чувствуя, как вместе с этим кратким словом наружу выходит весь густой ком отвращения, тяготивший её изнутри. Костяшками хрустит на руках, губы тёплые облизывает, но взгляда от Карины не отводит, наблюдает за тем, как в серых глазах огоньки потухают медленно, — В большинстве случаев именно так. — Это правда. Вы действительно так считаете, — Как приговор выносит женщина, вызывая следом шквал резких одобрений, смешанных с недовольством.. двух. Поцелуева чуть со стула не подпрыгивает, услышав вердикт, а Федоренко наоборот, цокает громко. Ожидала именно такой ответ. — Чё ж, получается ты у нас святая? У неё есть свой язык, не выдумывай, блять, — Наклоняется, чтобы Есению, что сидела на три стула дальше, рассмотреть. На скулах желваки пульсируют, а всё лицо прячется за маской отвращения, какое у Веры так читается легко. Она к брюнетке и раньше тёплых чувств не питала, но сейчас укол в спину начал ощущаться особенно больно. — Да, и этим языком управляешь ты, — Развязывает конфликт Цветаева, совершенно не боится драки, что могла возникнуть, как только их переведут на сушу. Федоренко смотрит на неё взглядом алчным, пока пляшут в нём дьяволята, словно масло раскаленное на сковороде. — Не пизди, нахуй. Я въебу тебе, как только встану с этого стула ебаного, блять, — Уже рычит она на девчушку, что только улыбается ей вслед. Ни капли не задело. Радуется её гневу, что наружу лезет, пробирая до кости, радуется тому, что Вера лицо своё настоящее показывать начинает, какое так долго прятала ото всех. — Так попробуй, въеби, — Обращает внимание Поцелуева, привлекая на себя лишние взоры, — Только потом придётся тебе въебать. Если твоя подружка такая самостоятельная, то что ж сейчас молчит? Есения выдыхает шумно. Виду не показывает, но внутри недоумевает сильно, от чего бы Даше за неё заступаться? Девчушка смотрит благодарно, словно отплатить хочет той же монетой, и видит себе вслед такой же тёплый взгляд. Одноклассницы особо не общались ведь, и видеть такую помощь от короткостриженной было для Еси впервой. А Долиашвили и правда слова не промолвила. Сидит, словно кот провинившийся, поджав уши, и взглядом своим воду мутит, подруг своих им не одаривает. Кусает губы нервно, рукава футболки своей теребя, видимо задумалась о чём-то. Но Есе неинтересно уже, Еся даже не беспокоится о ней. Считает, что этого «беспокойства» ей от своих подруг новых должно хватать. Доверие Цветаевой девчонка глупая потеряла, доверилась не тем, повелась не туда. — А ты рот свой не открывай, я сейчас с не тобой разговариваю, — Затыкает Дашу Федоренко, но на этот раз блондинка только хмурится, губы поджимая, от чего родинка её над губой вниз ползёт, как и настроение девушки. Слова поперёк она больше не говорит, глаза пряча. Цветаева решает закончить бессмысленный спор многочисленным взглядом, что бросает на одноклассницу в знак поддержки. Продолжать диалог не было смысла, потому она прикусила язык, дав ведущей возможность продолжать испытание дальше. Вопросы снова посыпались, но на этот раз другим девочкам, и Еся стараясь отвлечься от конфликта, изредка вслушивалась, делая маленькие пометки в голове на каждой из одноклассниц. Только вот, затылок неприятно пульсировал от парочки дымчатых очей, какие неотрывно смотрели на неё, словно и правда выжигали царапины. Долиашвили. Карина, внутри которой саднили органы, пораженные горькой обидой, царапала ноготком кисть, будто старалась остаться в реальном мире. Внутри билось всё живое, боль пронзала, стекая едкими каплями по стенкам души. Мутный силуэт Цветаевой застрял в голове ещё с того момента, когда Долиашвили всего парой слов разрушила то тёплое, что было между ними. Когда на викторине она встала на сторону Дианы и этим действием перевесила две чаши весов. Тогда ещё она была уверена в том, что брюнетка тянула её на дно. Тянула, сговорилась с Макаровой и бежала от хорошей жизни. Сейчас Карина не была уверена ни в чём. И в том, от чего у неё такие мысли могли возникнуть, тоже. Она не могла признать себе того, что ей не хватало её нежных объятий и доброго «Сладких снов», после тяжёлого дня. Долиашвили, будто просыпаться начала от долгого сна в неведении, будто глаза начали правду замечать. Не поздно ли?.. — Дарья Поцелуева, — Резво обращается к блондинке женщина, чем заставляет вырваться из своих размышлений. Еся тоже вопроса ждёт, глядит терпеливо, но почему-то не сомневается в однокласснице. Ни мысли не может прийти о том, что девушка могла слукавить. Нет. Даша представляла из себя честного человека, — Вы дополняли свою историю вымыслами? — Нет, — Без раздумий отвечает Поцелуева, даже не до конца вопрос дослушав. От солнца теплого щурится, глаза пряча рукой, но смотрит уверенно, не сомневаясь в себе, на что приходит такой же быстрый ответ от ведущей. — Это ложь. Еся усмехается своей неправоте и догадкам, которые оказались впоследствии ложными. Смотрит на Дашу, что ёрзать на стуле начинает, губы закусывая. Лицо её вмиг меняется, приобретая красноватый окрас. Взгляда больше не поднимает, рассматривая водную гладь, что слегка колышется от ветра. Становится не по себе от оров, что наваливаются на неё один за другим, словно коршуны слетевшиеся на добычу. Адаменко на пару с подружками закадычными со стульев выпрыгивают, крича что-то не очень внятное ей. Карина, что уже в воде была, лишившись опорой под задницей, залилась смехом, совсем не обращая внимания на свои ответы, какие все оказались лживыми. Захлёбываются в своей же алчности, мстительности дикой, что из шкафов вываливалась вместе со скелетами. — Ебать, а ещё на нас что-то пиздела?! — Визжит блондинка во всё горло, машет руками по сторонам, активно жестикулируя. Вера подключается следом, покрывая одноклассницу матами, какие только вспомнить может, изредка пыхтит, хватаясь за живот от резких порывов смеха. Одноклассницам, словно кусок мяса в камеру бросили, за который они цеплялись всеми лапами, разрывая на куски, чтобы на всех хватило. Есения от неприятной картины лишь поморщилась. Смотря на людей, которым ещё недавно изливала душу на совместной психологии, сейчас она чувствовала лишь мелкое презрение. Диана, раньше казавшаяся такой доброй и искренней, теперь вызывала в свою сторону одно равнодушие вперемешку с отвращением. Весь гной, что долго ждал своей очереди, накапливаясь внутри, наконец начал показываться, открывая глаза на настоящие лица девочек. Колкие высказывания, от которых вяли уши, заставили Цветаеву ещё сильнее нахмуриться, кинув короткий взгляд на Поцелуеву. Та лишь стыдливо молчала, даже не посмотрев в ответ. Говорить было нечего. Глядя на девчонку, брюнетка сама начинала чувствовать груз осуждения, что навалился на Дашу, от чего внутри к блондинке потихоньку начинала закрадываться мелкая жалость. Было по-человечески обидно за человека, с которым ты прожил в одном доме два месяца. Она просто доверилась не тем. Просто проиграла там, где вели нечестную борьбу. — Пиздец, Поцелуева. Я в тебе и не сомневалась, — Вбросила Федоренко очередную ересь, чем начала раздражать уже Есению. Терпение медленно, но верно обрывалось. — Ты ещё попизди. Может тогда и твоя Карина правду научится говорить, — Не выдерживает Сеня, заступаясь за одноклассницу, но тут же язык прикусывает больно. Справедливость глупая, что главенствовала в ней, поставила подножку. Даша поднимает на неё глаза, в которых искорки новые загораться начали, но та на неё даже не смотрит, сверля взглядом только троих. Они, в свою очередь, тут же замолкают, вскидывая недоумевающие взоры. Адаменко хочет сказать что-то, но только ртом воздух ловит, словно рыбка на суше. Глядит ошарашенно, будто на сумасшедшую, а после переваривания услышанного морщиться, будто от лимона кислого. Карина ушам поверить не может, что уловили голос чужой. И слова промолвить не может, язык будто отрезали. Смелость, что управляла ей ещё тогда, во время их первой ссоры, мгновенно испарилась. — Ты чё, ебать, — Вера посмелее своих подруг оказалась. Скулы сжала так, что зубы скрипеть начали от трения. Задело. — А чё, ебать, — Пародирует её Цветаева, что довольна осталась реакцией одноклассницы. Смотрит на ноздри её, что вздымаются тяжело, и усмехается только, осознавая, что та может в любой момент вскочить на неё. Даша, что сидела всё время шокированная неустрашимым поведением одноклассницы своей, вдохнула больше воздуха, дальше наблюдая картиной сложившейся, надеясь, что развязка будет совсем скоро. Но это было только начало. — Допиздишься, Цветаева. Не кажется, что твоя Поцелуйкина ненаглядная завралась уже? Она занимает здесь место другого человека, блять! — Махнула Федоренко на блондинку, что от нервов в руке травинку теребила, не пойми от куда взявшуюся. — Это не тебе решать, блять, — Буквально рычит на неё Даша, не в силах больше молчать. Еся «ойкает» тихо от неожиданности, но больше виду не подаёт, бровью махнув только. В глазах пляшут огоньки гордости за девчонку, и она с улыбкой незаметной осматривает её, кивая головой в знак того, что поддержка рядом. Пробегает взглядом по остальным одноклассницам, что тихо наблюдали за конфликтом троих, и сталкивается нечаянно с, чистого неба светлыми.. невесомыми такими глазами. Света. Такие тёплые искорки во взгляде неприятно обжигают, словно пламенем оставляя больные следы. Блондинка машет головой в знак того, что Цветаевой остановится пора, губами шепчет «не надо», переживает, несмотря на их взаимоотношения тяжёлые. А брюнетка только фыркает. Фыркает и отворачивается обратно, волосы надоедливые смахивая с лица, будто бы от её мнения избавляется ненужного. Токарова губы сжимает печально, потемнев сразу на несколько оттенков. Взгляд опускает на водную гладь, находит в ней своё отражение, сама себе сочувствует. Сама себя наказывает. *** — М-да-а уж.. — Печально выдыхает девчонка, ресничками хлопая редко и старается место чистое найти для того, чтобы присесть. Ловит забавный смешок от Сёминой, с которой повезло оказаться в одной комнате, и садится на мелкий краешек матраса, что воняет чем-то неприятным, заставляя поморщиться. Новые апартаменты, предоставленные пацанкам, оказались, мягко говоря, отвратительными. Грязные полы, какие изредка заставляли вздрагивать от резкого скрипа, что они издавали при любом удобном случае, только пугали. Пружинные койки, которые девчушка в детстве использовала заместо батутов, в некоторых местах покрылись ржавчиной. Чем-то испачканные матрасы, воняющие мочой вперемешку с мусором, устрашали. Ещё больше вопросов закрадывалось в голове тогда, когда до Есении начало доходить то, что девочкам в другой комнате достался вариант и похуже, ведь они врали больше. Хуже условий, чем здесь она представить себе не могла, а потому только мысленно им посочувствовала, предвкушая целую неделю сна буквально на полу, с похрапывающей соседкой в виде Федоренко. Пиздец. Усмиряли лишь Сёмина и Буслаева, что так же, как и Цветаева оказались честны и заслужили для себя кровати. Есения была хоть немного, но спокойна тому, что не ей одной придётся делить пространство с людьми, у которых к ней идёт взаимная неприязнь. — Да не расстраивайся так сильно, — Маша, вероятно, была настроена более благоприятна, чем её приятельница, от чего Еся только усмехнулась, — Нам люкс достался, даже обдув есть получше кондёра , — Обратила она внимание на небольшую дыру в окне, из которой ночью, вероятно, караулить их будет свежий ветер. — Пиздец ты, Мах. А заместо игрушек плюшевых мышей будешь обнимать? — Возразила девчушка. Улыбка спала с лица в ту же секунду, когда в комнату вошла Вера вместе с Долиашвили, похлопывая ту по спине, от чего сероглазая изредка вздрагивала под напором чужого тела. Вскинув брови, Цветаева продолжила молча следить со стороны за тем, как Федоренко, кажется, начинает обустраивать подругу на ближайшей к ней койке. Конечно же довольна Есения этим не была, но лишний раз вставать в протест не стала, не желая делать очередной контент для камер, что ходили за каждой по пятам. Сеня приняла позицию наблюдателя, бросая редкие взгляды на, такую же недоумевавшую ко всему, Машу. — Вот тут спать будешь, я тебе постелю рядом с Дианкой и будешь под нашей опекой, — Снова хлопнула её по плечу Вера, чем выдавила нервный смешок у подруги. Есения на такую картину только сверлит их взором недовольно, нервно ногой покачивая из стороны в сторону. Несправедливость внутри хлестала. Мало того, что Федоренко на всех пиздит, так ещё и следом прощает Карину, аргументируя тем, что «она этого не могла сделать» Больше на сладкие обжимания брюнетка смотреть не могла, покинув весёлую компанию закадычных друзей, вновь не замечая двух дымчатых очей, что провожали её грустным взглядом. Карина. Коридор был оснащён кучей дверей, но открыты для пацанок были всего две. Обшарпанные стены, в некоторых местах остались пятна от.. жижи, больше похожую на харчу. Видимо кто-то решил не сдерживаться. Обои здесь клеить и не собирались, кое-где только проглядывали заплывшие временем куски газет. На полу, в груде другой пыли и песка, валялись окурки. Совсем незавидное место для житья. Здание больше походило на аварийное, чем на то, где им придется провести несколько дней. Из дальней комнаты доносились громкие голоса остальных одноклассниц, которые были прозваны «врушками» и удостоены чести ночевать на полу. Просто на полу, делив друг с другом матрасы. Зависти к ним конечно не присутствовало, но тёплая атмосфера явно была получше, чем в комнате Цветаевой, что подкупило её зайти в гости к своим соседям. На полу разложилась Поцелуева, смеясь с очередной шутки, которую выдала Романова, стоя возле замызганой стены вместе с Токаровой. По коже прошёлся холодок, как только взгляды столкнулись, заставив девочку отступить шаг назад, испуганно переведя глазки на одноклассницу рядом. Будто запретный плод вкусила. Она так и не набрались смелости на разговор. А Есения больше не хотела оправданий. Образ светлоглазой блондинки с очаровательными ямочками на щеках умер в её голове быстро, не успев даже попрощаться. Девчушка похолодела, во взгляде больше не читалось тех огоньков, что горели при одном только упоминании о Свете. Во взгляде теперь были только дольки горячей тоски, от которой девчонка с каждым днём медленно, но верно серела. Брюнетка развернулась, быстрым шагом покинув весёлую компанию, так и не промолвив ни слова. Тошнотный комок снова подбежал к горлу, нервно теребя окончания, желая выбраться наружу. — Сень, посмотри на меня, пожалуйста, — Задумавшись о своём, Есения и не сразу заметила щуплую ручку, что начала тащить её за рукав тонкой кофты, какая даже не старалась выполнить свою согревающую функцию. Писклявый голосок раздался прямо над ухом, заставляя сначала вздрогнуть от неожиданности, а затем обратить внимание на его обладательницу. Склонив голову вниз, будто провинившийся ребёнок, перед ней собственной персоной стояла Долиашвили, смотря своим оленьим взглядом с широчайшими глазами, в которых ещё плясали искорки добра. От неожиданного образа перед собой Есения сначала вздрогнула, не поверив себе за то, что она видит. А затем, когда осознание к ней наконец пришло, свела брови к переносице, поджав губы в тонкую линию, будто бы строгий родитель, к которому ребенок подошёл совсем не вовремя. Вопросов было достаточно, чтобы открыть рот первой. — Чё тебе? — Довольно грубым тоном обратилась к собеседнице Цветаева, перебирая в голове различные варианты того, за чем же она могла понадобиться той, с которой не общалась уже больше двух недель. — Давай поговорим?.. — Совсем тихо спросила девчонка, запинаясь в словах, запуганная реакцией чужой. Глаза всё так же смотрели прямо, не отводя взгляда ни на секунду, боясь упустить в светлых глазах лёгкий отблеск смирения. Но Сеня только холодом своим её небрежно кутала, безразлично ожидая конца разговора. — Говори, — Только и ответила Цветаева, на стену сзади аккуратно облокотившись, но вспомнив, в каком те состоянии, резко отстранилась. Не хотелось потом ещё несколько дней ходить в грязных вещах. Переодеться то не во что было. — Я.. м-м.. — Старалась как можно тщательнее подобрать слова Долиашвили, прикусывая губы, — Короче.. это.. я должна, типа, извинится перед тобой.. за-а.. — Переминаясь с ноги на ногу продолжила она, стараясь быть как можно убедительнее. Но, кажется, у неё это не вышло. — Ой, ебать, не надо мне в уши ссать, — Остановила её резко брюнетка, когда поняла, что от неё хочет одноклассница. Смерив её презрительным взглядом, от которого не осталось ничего тёплого, она продолжила в более грубом тоне, — Вера вообще знает о том, что ты здесь? Ты успела ей доложить, надеюсь, куда ты от неё отлучилась? Или это она тебя ко мне? Вся искренность, вся забота и любовь, которую они когда-то дарили друг другу, просто растворились в пустоте, будто бы и были всё это время простой иллюзией, какая почудилась в бредовом сне. И не было больше времени для того, чтобы всё исправить, и не было больше ресурсов для того, чтобы восстановить все стены, что рухнули в одно мгновение. Есении не было жаль одноклассницу, стоявшую сейчас в растерянности, не зная, как ситуацию исправить. Обида до сих пор не отступила, крепко сжимая в своих тисках. В голове прочно засел вопрос. Если её чувства оскорбили, потоптавшись напоследок ногами, то почему она не может сделать этого в ответ? Почему она должна стерпеть это и отпустить, когда человек, который всадил ей нож в спину, даже не вспомнит об этом? — Да почему сразу Вера? Причём тут она, блин?! — Недоумевала Карина, раскинув руки в стороны. — Да потому, что ты её правый палец теперь, блять! Ты ребёнок, который пригрелся к боку и не отлипает! Ты теперь всегда с ней! Теперь без Федоренко и тявкнуть не сможешь! — Возразила её словам Цветаева. Наигранность Долиашвили доводила до смеха. Истерического смеха. Очень красиво, но через чур накладно. — Сень, ну давай поговорим! — Не теряла надежд на одобрение сероглазая, всё ещё крепко сжимая чужую руку, в надежде на то, что это спасёт их от многокилометровой пропасти, на которую они были обречены, — Сень, я объясню тебе всё. Сень, ну пожалуйста, ну дай мне шанс, Сень, — Как щенок тёрлась возле ног, а в голосе уже были различимы мелкие писки, от которых слова некоторые срывались. — Да иди ты от меня нахуй, пожалуйста, — Цветаева действительно не понимала резких порывов вновь наладить с ней контакт, однако острая тревога от того, что всё это явно не чистое желание Карины, а очередной ёбаный план Веры, не давала ей покоя, — Я, блять, уже тебя наслушалась. Теперь очередь твоих куриц, которые носятся с тобой, как с яйцом. Грубо руку свою дёрнув из чужой хватки, она развернулась к выходу из здания, чтобы освежить свои мысли прохладным воздухом. Окинув последним, ядовитым взглядом собеседницу, какая вновь пыталась поймать её руками, словно рыбку, что ускользала обратно на дно. Только дверь за собой прикрывая тяжёлую, она услышала последние обрывки фраз, но на этот раз слушать она её не собиралась. Слишком поздно. — А как же обещания, которые мы давали друг другу? Ты забыла? Сень, ты говорила, что будешь общаться со мной и вне проекта! — Словно маленький ребёнок, кричала она ей в спину, в надежде ещё хоть что-то изменить, сопровождаемая скрипом калитки, — Почему я иду навстречу, а ты нет? Где же наши клятвы?! Но тупой гул, раздавшийся эхом по всему зданию оповестил о том, что она осталась одна. — Ты их сама захоронила, — Произнесла Есения уже в пустоту. Больше участвовать она в этом не намерена. Спектакль окончен. *** Приятная холодная ночь заставляла посильнее закутаться в тонкую куртку, что была на размер больше. Согреться помогал только пылающий жаром костёр, от которого изредка летали яркие искры, смешиваясь и растворяясь в стылом воздухе. Небо покрылось непроглядным слоем пелены, оберегая небесные светила от чужих глаз. Но они, кажется и не были нужны весёлой компании, что собралась на открытой поляне, уплетая согретый огнём зефир и запивая его дешманским алкоголем. Девчонки из нового сезона с радостью приняли «стареньких», какие уже так успели прикипеть зрителям за время своего экранного часа. Причина их приезда была простой как белый лист: вернуть своё место в школе Пацанок. Но даже это не остановило Цветаеву познакомиться с некоторыми из них. Костина, Гаджиева, Гончарова, Джа, которым Есения была рада больше всего и болела когда-то, будучи зрителем, как и сейчас уже её фанаты. С некоторыми из них она уже успела найти общий язык, переговариваясь на темы, которые могли поддерживать обе стороны. И сейчас две команды находились на поле рядом с домом, устроив себе небольшой вечерний отдых с выпивкой и подтаявшим на костре зефиром, что плавно растекался во рту. — То, что от тебя отворачивается коллектив не страшно, Дах, — Цветаева повернулась полным корпусом к блондинке, перекинув ногу через бревно, — Ты растёшь, а они остаются на месте, и ваши маршруты расходятся. Забей хуй на этих куриц. Еся не помнила, с какого момента их весёлый диалог, который она вела с Наташей и Дарьей, превратился в душевные тирады, и «бюро помощи для Поцелуевой» Уместив свои пятые точки на какой-то деревяшке, они старались поддержать девчонку, переживавшую огромный шквал негатива, который вылился на неё за эту неделю. Несмотря на их недавнюю неприязнь и незаинтересованность друг в друге, Есения смогла найти в Дарье достаточно хорошего собеседника, которого почему-то не замечала раньше, и даже успела посочувствовать ей, пообещав быть рядом во время новых нападок. — Сенька права. Есть то, что будет за стенами проекта, а есть то, что сейчас. Вы может и никогда больше не встретитесь после съёмок, дорогая, — Поддержала её Гончарова, улыбнувшись лучезарно ей, а вокруг будто бы лучики загорелись в ярком нимбе. Брюнетка вообще считала Наташу очень тёплым человеком с потрясающей энергетикой, которая могла других питать. — Да я и сама знаю.. — Прошептала Даша в ответ, рассматривая носки своих ботинок, что запачкались после сегодняшних съёмок, — Просто на меня всё так давит, — Совсем поникла одноклассница, а взгляд будто бы потускнел. Еся по своему опыту знала, как чужие нападки могут влиять на человека. — У тебя есть люди, которые могут поддержать.. и если что закрыть курочкам клювы, — Намекнула она на себя, забавно подмигнув, кажется, новой подруге, которая после выходки этой не смогла улыбки сдержать, переводя свой взгляд на поляну. Некоторые так же, как и они, вели разговоры, а некоторые решили составить компанию алкоголю. Шумную атмосферу разряжала только музыка тихая. — Главное то, что будет дальше.. — Хотела продолжить за неё Наташа, но сделать ей этого, почему-то, не дали. — Какого хуя вы возле неё столпились?! — Раздался противный голос, от которого захотелось поморщиться, — Таких, как она гасить, сука, надо! Есения внутри неприятно заныла от осознания того, что кто-то посмел нарушить их атмосферу ясную, и тут же начала рыскать глазами по поляне, узнав, чьи неприятные нотки прорезали слух. Федоренко, блять. Вера, сидевшая на краешке бревна напротив них, недовольно осмотрела обеих девушек, сморщив язвительную физиономию. Карина рядом с ней, кинула несколько нервных взглядов. На поляне все вмиг затихли. — У тебя чё, проблемы какие-то? Сиди за своими цыплятами следи, а то они сбегут от тебя сейчас, — В мягкой форме послала её Еся, указав на двух одноклассниц, что окружили её вокруг, сложив головы на плечи. Адаменко скривилась после оскорбления лёгкого в её сторону, а Долиашвили и взгляда не подняла. За неё сейчас и так ответят. — Ты щас допиздишься, Цветаева. Я тебя уже предупреждала. Чё, проблемы какие-то?! — В глазах начали загораться искорки горячие, что не предвещали ничего хорошего, только грядущую драку, в которой навряд ли нашёлся бы победитель. Есения косточками на руках хрустнула, пытаясь огонь внутри разгорающийся потушить, но пока это хорошим ничем не заканчивалось. — Какого хуя ты к ним лезешь? Они сидели и общались спокойно! — Костина, решившая вмешаться в конфликт, перевела внимание Федоренко на себя. — Спасибо. Цветаева выдохнула, почувствовав на коленке руку чужую. Даша. Картину, что происходила дальше, девчонка могла вспомнить только несвязными обрывками. Ссора.. драка.. бутылка.. Бутылка, после которой и её нервы не смогли выдержать. Федоренко начала угрожать Ане сосудом из под выпитого шампанского после того, как получила от неё несколько несильных ударов, на которые сама подставила свою смазливую моську. — Я тебе сейчас въебу! Подойди, блять, ко мне, сука! — Визжала Вера, размахивая руками, совершенно не беспокоясь о том, что могла нанести серьёзные травмы. У Сени глаза загораются. Последняя капля терпения с гулким шумом упала на голую землю, разжигая внутри гневное пламя, что сжигает собою все пути. Грудь жжёт предательски, подначивая девушку на действия необдуманные, но это было последнее, о чем сейчас задумывалась девчонка. Один только голос Федоренко, что казался таким мерзким, уже поднимал внутри волны раздражения. — Ты мне, блять, въеби для начала! Чё, сука, руками уже слабо?! Ты бутылкой начала?! — Вскрикнула на одноклассницу брюнетка, быстрым шагом подходя ближе. Руки чесались невыносимо, сжимая их, ногти оставляли беспощадные порезы на нежной коже, адреналин в крови творил хаос. Глаза блеснули недобрым светом, обжигая собою всех, кто стоял рядом. И несмотря на хаос вокруг, камеры, направленные на них, девочек, что всполошились из-за поднявшейся агрессии, волнения из-за этого больше не становилось. Федоренко замахнулась стеклом, желая уронить соперницу на землю, но не успела. Бутылка была выбита, улетев в неизвестном направлении. — Чё ебать, смелая слишком?! — Вера, переключившись на новую жертву, осмотрела её исподлобья. Ноздри тяжело вздымались, увеличиваясь с каждым выдохом, взгляд, опьяневший от выпитого, скользил по ней недобро, — Сука ты, Цветаева. Я въебу и жалеть не буду. Удар. Кровь брызжет из носа Федоренко, мелкими каплями попадая на лицо брюнетки. Девчонка теряет равновесие, кроет матами, но тянет за собой одноклассницу, желая вбить ту посильнее в землю. Сердце стучало в сумасшедшем ритме, желая вырваться из этого хаоса, как можно скорее. Казалось, что из-за наступившего стресса можно было просто отключится, но гнев, захлестнувший изнутри, подпитывал силами маленькое тельце. Вера ловким движением корпуса переворачивает младшую на спину, оказываясь сверху и мажет по скуле, оставляя больной красный след, от которого скулить хочется. Есения рукой душит, когтями впивается в лицо её противное, желая вырезать всё, но одноклассница сильнее оказывается. Лицо обжигает рваными царапинами, словно пчёлы её больно кусают, кожу молочную украшая. Девочки вокруг окружают, отцепить их друг от друга стараются, тянут Федоренко за воротник, усложняя ей ситуацию ещё сильнее. Визгов становится больше с каждой секундой, как и камер, у которых на пути встал новый контент. — Девочки! Прекратите! — Пищит где-то в стороне Карина, боясь приблизится ближе, чтобы вновь не получить пинок от своей матери-наседки. Кричит, волнуется, губы кусает, наблюдая за тем, как одна другую молотит. Еся чувствует, как за рукав её начинают оттягивать небрежно, последними силами в лицо Федоренко впивается она, в надежде нанести как можно больше увечий и поддаётся девчонке сзади, что в неизвестном направлении её тащит. Голова начинает кружиться, но через шум вокруг она успевает услышать несколько ласковых, что ей вслед кричит Федоренко. В ответ Еся только палец средний показывает, не в силах выразить все эмоции через простой мат, и вырывается из цепких объятий, что держат её сзади. — Не дёргайся, блять, — Среди десятка знакомых голосов понимает, что это Романова дышит ей в шею тяжело, окольцевав талию одноклассницы крепкими руками, — Мало получила? Разум, ещё не разыгравшийся в драке, постепенно успокаивается и больше попыток убежать из объятий Есения не производит. Отпускают её только у ближайшего дерева. Усаживаясь на голую землю задницей, Маша хлопает рядом, намекая на разговор. — Падай. Девчушка повинуется. «Падает» на место, пропуская по спине рой мурашек от ветра поднявшегося. Несколько минут собеседницы проводят в сплошной тишине, нарушаемой только редким дыханием и криками одноклассниц с другого конца поляны. Есения взглядом рыщет в этой толпе, пристально высматривает особу юную, что сейчас, кажется должна быть рядом с Романовой, и находит. Света сидит на прохладном бревне рядом с Сёминой, переговариваясь редкими фразами и подрагивает изредка, стараясь свои руки согреть холодные. Еся вновь подзатыльник ей дать хочет увесистый, чтобы навсегда запомнила, что одеваться надо теплее. Не в первый раз такое происходит, и Цветаева клянётся, что готова отдать половину своего гардероба этой дуре несносной, самой ходить в футболках одних, но только её согреть. Внутри у самой всё леденеет при взгляде на неё, и брюнетка теплее кутается в куртку, борясь с непреодолимым желанием, отдать одежду. — Если ты хочешь знать, то она очень переживает по поводу ваших отношений, — Молвит где-то рядом Романова, о которой девчонка уже и позабыть успела. Морщинки сами появились на молодом лбу. Цветаева и слышать ничего про это не хотела. В животе завязался тугой нервный узел, стянув собой все слова, что так просились наружу. — Круто, — Единственное, что с трудом вылетает. Девчонка теребит нервно в руках листик какой-то, с дерева сорвавшийся, рвёт его на части, сминая в руках. — Она и правда не хотела целовать этого мудака, блять, как ты этого не поймёшь, — Вскипает Машка, окидывая её гневным взглядом. Хочет, чтобы всё хорошо было у пары, хочет, чтобы каждая купалась в любви друг друга. Только мешают они себе вечно. — Пиздатое оправдание, — Почти что шепчет, глаза вновь опуская. Внутри из-за ревности восходящей, снова просыпается голодный зверь, что своими лапами готов был выбить из неё всё наружу. Она и вправду не хотела ломаться. Она и вправду хотела поверить однокласснице. Однако, этот странный запрет, закрывший её сердце в чугунные цепи, не давал спокойно вдохнуть. Одна только мысль о том, что Света может быть не виновата, ломал оковы. Вот только поверить в это Еся не могла. — Да пиздец с вами! Она была бухая! Бухая, Цветаева! — Вскочила с земли Машка, уже чуть ли не крича, чем привлекала к себе лишнее внимание, — Бухая, блять! Он поцеловал её, буквально на слабо взял! На слабо, Цветаева! Она просто поддалась! Сука, я понимаю, что этот поступок с ее стороны хуйня хуйнёй! Да, ебать! — Активно размахивала она руками, заставляя прислушиваться всё сильнее. Брюнетка всё сильнее кусала губы, прожигая взглядом Токарову. Нервы сдавали, мозг кипел всё больше, — Но, Сень. Знаю, это хуёвое оправдание, но она любит тебя. Дыхание спёрло. Работа в организме словно прекратилась, все органы вышли покурить, от чего захотелось с ними. Щека, саднившая после драки, дала знать о себе неприятным холодом. Холодная глыба, что становилась с каждым днём всё больше, начала топиться. Безусловно, слова действовали так, будто в самой ледяной комнате включили обогреватель. И сейчас, услыша их вновь, они казались больше не заезженной пластинкой, а пением серен. Так не хватало этого. Но только вот обида, так больно раздирающая горло, отступать не собиралась, стоя на своем. Не так просто её было отогнать. — Как и ты её любишь, — Совсем затихла Романова, побуждая сердце бить, словно птица в клетке. Только выражение лица у Есении не менялось, — Я понимаю, что мои слова мало что могут изменить. Хуйня, правда, и ты не передумаешь. Но ей сейчас и правда очень хуёво. Она рыдала мне в плечо прошлой ночью, — Начала вспоминать событие Маша, неприятно закусывая губу, — Она рыдала, блять, и говорила о том, что очень хочет всё вернуть назад, Есь. Она пиздец, как убивается по тебе. Листик в руках превратился в зелёное месиво, но руки продолжали выжимать из него последнее, предательски дрожа. Голова воспроизводила неприятные картинки, от которых всё внутри горячим кипятком обжигало. Между ней словно бились два огня, выступающие за разные стороны, и каждый больно пылал, посылая ей различные исходы событий. Обида начинала растворятся, но насовсем уходить не собиралась. Теперь никчёмной девчонка могла почувствовать себя. Себя покалечить за то, что заставила девочку изливать слезы из-за неё. И поступок уже казался таким пустяковым, только рана саднила немного другой болью. — Я понимаю, что мои слова мало что изменят. Но я не могу смотреть на то,как она себя изводит. Если хоть что-то ты переосмыслила, то сделай шаг ей на встречу. Пожалуйста, Сень. Дай вашим отношениям будущее, — Последнее, что прошептала девушка, прежде чем покинуть её скромную компанию и вновь влиться в коллектив, оставив Цветаеву в мутных раздумьях. «Сделай шаг на встречу» Есения нахмурилась. Просьбу хотелось выполнить невыносимо, но страшные мысли не покидали её. Сможет ли она сделать этот «шаг»? И будет ли она так же смотреть на Токарову, улыбаться, чувствовать бабочек, что ребра ей сломать пытались? Сможет ли Света перестать чувствовать вину? Смогут ли они разрушить барьер между ними? Построят ли они вновь то, что разрушили одним только действием? Решение было буквально на ниточке, довольно неуверенное, шаткое. Но эти слова были ей нужны, как никогда. Этот напор, этот пинок, на который она могла и не решиться, дал ей сил попытаться. Попытаться хоть что-то исправить. С больной неохотой девчонка поднялась с холодной земли, преодолевая в себе желание сесть обратно и вернуться к началу. Горькая правда задела сильнее, чем она ожидала всю свою жизнь, но не важно ли переступать порог собственной гордости и прощать тех, кто искренне этого просит? Листья тихо хрустели под ногами, заглушая рой её мыслей, что бились в глупом пространстве. Дыхание участилось, но глаза были направлены только на одну точку. Точку, что сейчас печально оглядывала всех, дрожа от холода. Точку, что сейчас ножкой дёргала кокетливо, не вслушиваясь в то, что говорят другие. И только расстояние между ними уменьшалось, Есения вновь находила себе тысячу оправданий, но отступать на этот раз не собиралась. Токарова обратила внимание, хлопая недоуменно своими глазками, в которых плясали потухшие лучики. Губы сузила до полосочки, реснички подрагивали на ветру, но только вот это волновало не больше, чем одноклассница, только что подошедшая. Волосы неприятно растрепались, гнездо веселое формируя, от чего Еся улыбку несмелую спрятала. Сняв с себя ветровку, Цветаева кашлянула, освободив горло от лёгкого насадка. После чего, дрожащими руками протянула вещь подруге, недоуменно на неё глядящую. — Надень. На улице холодно.