Бамбук

Лорду пика Байчжань удавалось скрывать свое состояние довольно долго, духовной энергией подавляя рост растений внутри грудной клетки, но как бы лорд не пытался бороться, ростки адаптировались, как самые злостные сорняки, и продолжали разрастаться, изнутри протыкая и разрывая ткани органов, ломая кости. Упрямые, как и сам обладатель этого ужасного Ханахаки. После одного из собраний глав пиков Лю Цинге стало совсем плохо, и как бы он не пытался держать лицо, потеря крови в таком количестве и повреждение внутренних органов без лечения долгое время, давали о себе знать, и он, не сдержавшись, на выходе из главного здания, когда Цинге думал, что остался один, позволил себе схаркнуть застоявшуюся кровь, которую сдерживал все собрание. Благо, на молчаливость мужчины никто не обратил внимания, на собраниях Лорд Байчжань не отличался разговорчивостью. Во рту стоял отвратительный тошнотворный металлический привкус, и все плыло и кружилось перед глазами, не предвещая ничего хорошего. Все тело было будто ватным и мягким, а темнота, в которую Цинге периодически проваливался, так манила своей тишиной и отсутствием боли, что мужчина не понял, как осел и сполз боком по стенке замка где-то в темном переходе. Изящные прохладные руки подхватывают его под руку, вырывая из темной неги и неприятно задевая раны, оставленные проросшим через ребра бамбуком. Цинге лишь оставалось надеяться, что Цинцю не понял, почему тот так болезненно поморщился. Тепло чужого тела расслабляло и помогало держаться в сознании, рядом с Цинцю боль ослабевала, а ростки в легких будто уменьшались, позволяя вдохнуть чуть больше. В душе Цинге теплилась надежда. Взгляд зеленых глаз, обеспокоенный и тревожный, становится еще и испуганным, когда лорд Цинцзин замечает след крови из уголков губ своего шиди. Цинцю помогает Цинге опереться на стену и проводит тонкими пальцами по белым одеждам, ощущая под ними нечто инородное. Бог войны стойко держится, стараясь не морщиться от прикосновений к ранам под одеждой, но все же не сдерживает болезненного шика, когда пальцы шисюна проводят по ребрам с нажимом. Лорд Цинцзин отдергивает пальцы, а на белоснежных одеждах Бога Войны проступают ярко-красные пятна крови. Цинцю смотрит внимательно на своего шиди, на бледную кожу, на впалые щеки и синяки под глазами. Раздирающий глотку болезненный кашель с кровью и маленькими зелеными листьями вырвался откуда-то изнутри груди Цинге, заставляя Цинцю испуганно отшатнуться. Эти зеленые листочки показались лорду ужасно знакомыми, и глаза его расширились в ужасе. — Шиди… Это… Это то, о чем этот мастер думает? — Цинцю пытается посмотреть мужчине в глаза в надежде, что тот не станет лгать, но Цинге лишь отворачивается, не в силах выдержать собственного позора. Брови мужчины кривятся в отвращении к себе, из-за чего бледное лицо искажается до неузнаваемости. Он слишком слаб! Шень Цинцю не должен видеть его таким! Конечно же… Как Цинцю мог не заметить его чувств… Понимание происходящего тревожно кольнуло где-то внутри. Цинцю смотрит на своего шиди с такой печалью и безысходностью. Он знает, что не сможет никак помочь мужчине, не уверен даже, что Му Цинфан сможет. Этот шисюн любит своего шиди, но… не так… — Шиди, тебя срочно нужно отвести к Му Цинфану, он знает, как помочь. — Цинцю пытался больше убедить себя в этом, нежели своего младшего. Лорд Цинцзин пытается подхватить шиди под руку, но его тут же отталкивают с болезненным шипением. Алые пятна на белоснежных одеждах становятся лишь ярче. Цинге с болью смотрит на своего шисюна, снова кашляет, хватаясь за окровавленное на груди ханьфу, а после… разворачивается резко, покачнувшись. На дрожащих ногах он встает на Чен Луань и улетает в сторону пещер Линси, пока его позор еще кто-то не увидел. Цинге уже однажды чуть не погиб в этих пещерах, но тогда его чудом спас Шень Цинцю. Цинге не мог сказать, когда именно в его груди поселилось это теплое чувство по отношению к его давнего сопернику. Может, еще с детства, когда и дня не проходило без драк, а может в тот злосчастный день, когда Цинцю спас его искажения Ци в этих самых пещерах. Но сейчас это теплое чувство в груди переросло в ужасную боль, разрывающую внутренние органы. В пещерах прохладно и сыро из-за внутренних озер, здесь всегда было хорошо тренировать в жаркие летние дни. Воспоминания проносились в голове, а растение в его грудной клетке росло все активнее. Единственное, что он успевает — забрести куда-то вглубь одной из внутренних пещер и присесть в попытке отдышаться, но кашель не дает сделать ни глотка воздуха. Рельефные каменные стены плывут перед глазами, а после боль в груди и темнота. Ци в ослабленном теле, вместо того чтобы подавлять растение, наоборот начала его питать, пока корни бамбука не добрались до золотого ядра, врастая и поглощая жизненную энергию, они разрастались все сильнее, пока не проткнули сердце. Наконец наступила тишина, и слышался лишь легкий шелест травы от редкого залётного ветерка.