Дневник журналистки: В страну трехголовых змей

2001 год

— Девочки, бодрее, увереннее! — выкрикивала Катя Суворова, двигаясь в такт приятной индийской музыке. — Акам-питам! Вид-хутам! Хорошо, отлично! Нина, чуть побыстрее! Юля, речита! Я говорю, речита!.. Стоп, стоп! Девочки, ну как так можно?!       Она со злостью щелкнула кнопкой магнитофона, и мелодия резко оборвалась. Семь одетых в сари студенток-первокурсниц журфака смотрели на Катю со смесью негодования и смущения. У той же в глазах прямо-таки стояли слезы.       В холле первого корпуса «Кораблей» уже два часа шла репетиция номера на День первокурсника. Пятикурсница Катя Суворова, которую попросили помочь с идеей, тут же предложила исполнить индийский танец — сама она уже давно и плотно увлекалась этим видом искусства. Предложение было встречено с энтузиазмом, однако вот уже продолжительное время что-то не клеилось. Все дело было в придирчивости Кати, решившей во что бы то ни стало поставить номер по всем канонам индийского классического танца. — Кать, ну серьезно, кому на выступлении будет дело до того, что мы двигаемся как-то не так? — обиженно вымолвила Юля Воронина, высокая длинноногая блондинка, не любившая делать все по правилам. — Всем же реально будет пофиг! — Это тебе будет пофиг, а мне нет! — заявила в ответ Катя, чьи глаза отчаянно сверкали. — Я хочу, чтобы наш номер был поставлен по канонам абхинайи! — Абхуйнайи, блядь! — передразнила ее Юля. — Кать, ну правда, мы же не в Индии живем! Кому какая разница! — Большая разница! — выкрикнула Катя, и слезы уже ручьями полились из ее глаз. — Ну и ладно! Не хотите — можете делать все без меня, пожалуйста!       Она резко развернулась и, глухо рыдая, быстрым шагом направилась прочь. Первокурсницы стояли в смущении, не решаясь ничего сказать. Первой тишину нарушила староста Надя Вотронская. — Девочки, я считаю, это неправильно, — заговорила она. — Мы все-таки должны с уважением отнестись к Кате. У нее опыта больше, во всех смыслах. И поэтому мы сейчас же должны пойти и извиниться перед ней. И ты, Юля, извинишься в первую очередь. — И не подумаю! — гордо сложила руки на груди Воронина. — А я сказала — извинишься, — сурово сдвинула брови Надя. — Мы все очень некрасиво с Катей обошлись, но ты, Юля, вообще перегнула палку. Для нее же эти танцы фактически вся жизнь, а ты — «абхуйнайя»…       Катю они нашли на лестничном пролете между третьим и четвертым этажом. Сидя на подоконнике с ногами, она курила сигарету и горько всхлипывала. Первокурсницы столпились на лестнице несколькими ступеньками ниже. Надя резко выступила вперед. — В общем, Кать, мы просим у тебя прощения, — заговорила она. — Мы очень хотим, чтобы ты и дальше продолжила репетировать с нами. Будем слушаться тебя всегда и во всем. Повернувшись назад, она резко схватила за локоть Юлю Воронину и вытолкнула ее вперед. Та с виноватым видом опустила голову. — Кать, извини меня, пожалуйста, — произнесла она. — Я и правда не хотела тебя обидеть с этой абхи… ну, в общем, случайно вырвалось. И с танцем тоже… Короче, буду теперь делать всегда так, как ты скажешь.       Катя наконец повернула голову к подопечным. Тушь за стеклами ее тонких прямоугольных очков размазалась неровными кругами, однако слез в глазах уже не было и на лице играла слабая улыбка. — Ладно, девочки, — шмыгнув носом, заговорила она. — Я сама виновата, придиралась к вам уж слишком сильно. Я думаю, сегодня продолжать репетицию уже бесполезно, да и я немного не в состоянии… А завтра, думаю, можем опять начать. — Она улыбнулась уже шире. — Так, девочки, давайте и правда сейчас расходиться, — скомандовала Надя, поворачиваясь к остальным и делая «распугивающие» движения руками. — Все кыш по комнатам! Кате лучше сейчас побыть одной. Завтра в это же время снова собираемся в холле!       Будущие журналистки со слегка удрученным видом стали расходиться. Катя же продолжала сидеть, неподвижным взглядом уставившись за окно, где в туманной дымке маячил Финский залив. Залюбовавшись ярко-красной лодкой, пытавшейся пристать к берегу, она не сразу заметила, что рядом находился кто-то еще. Именно рядом, сидя непосредственно на подоконнике. Катя скосила глаза и помимо воли улыбнулась.       Нина Мацепуро. Очень низкорослая, пухлая и румяная, она смотрела на Катю большими голубыми глазами в обрамлении пушистых ресниц. Из всего первого курса журналистов Нина почему-то нравилась Кате больше всего. Возможно, потому что в детстве у Кати была кукла с примерно такой же внешностью и Нина подсознательно навевала собой ощущение чего-то давно забытого, но доброго и приятного. Но быть может, дело было совсем в другом… — Не переживай ты так, — произнесла Нина высоким и звонким, совсем девчачьим голосом. — По закону кармы всем воздастся. Мы все переродимся в червей и рыб, а ты одна будешь прекрасным белым лебедем. Не переживай.       Катя улыбнулась еще шире. Несмотря на всю свою «детскость», Нина порой говорила такие взрослые и нужные вещи, что не прислушаться к ним было невозможно. — Да я и не переживаю, — ответила Катя, глубоко затянувшись сигаретным дымом. Затем вдруг протянула наполовину сгоревшую никотиновую палочку Нине. — Хочешь попробовать? — с легкой улыбкой спросила она. На лице Нины прочиталось такое отвращение, словно бы сигарета была дохлым навозным червяком, но она все же взяла ее. Поднесла к губам и осторожно сделала затяжку. Внутри у Кати поселились смешанные чувства. С одной стороны, видеть такое было странно. Словно бы Алиса из Страны Чудес, Дюймовочка или еще какая-нибудь любимая героиня из детства внезапно задымила. С другой же — вид курящего «ребенка» невольно умилял.       Нина не закашлялась от дыма, как ожидала Катя, однако на лице ее читалось явное недовольство. Катя поскорее отобрала у нее сигарету, в две быстрые затяжки «добила» ее и затушила окурок в жестяной банке. — Спасибо тебе, Нин, что вот так остаешься со мной, — произнесла она, взяв теплые ладошки подруги в свои, кажется, до ужаса холодные руки. Нина в ответ только улыбнулась.

***

2010 год

— Так, белорусскую делегацию мы отправим во второй зал, — рассуждала вслух Надя Вотронская, пока ее подопечный Игорь с бешеной скоростью стучал пальцами по клавишам ноутбука. — А эти, из Индии, пусть сидят в третьем. — Подожди, как это? — вмешалась Елена, главная помощница. — Нам же четко сказали: обеспечить братскому народу максимально удобные условия. А второй зал по размерам гораздо меньше и к тому же в нем кондиционер барахлит. Давай туда индусов и отправим. — Во-первых, кондер в мае особо будет не нужен, — с важным видом заявила в ответ Надя. — А во-вторых, этот Аджайя Сингалор так-то весьма уважаемый человек и известный благотворитель. Поэтому и условия для него должны быть лучшими. А бульбаши эти пусть потерпят («Шестнадцать лет уже терпят, и ничего», — хотела добавить Надя, но потом поняла, что такая шутка будет слишком уж опасной). Давай, Игорь, записывай. Белорусов — во второй, Сингалора — в третий.       Елена недовольно поджала губы, но промолчала. Эту строгую сорокалетнюю женщину явно не устраивало то, что приходилось быть в подчинении у такой молодой начальницы, однако возразить она не решилась, а быть может, просто посчитала это ниже своего достоинства. Повернувшись с гордым видом, она зацокала каблуками в свой рабочий кабинет. Надя лишь усмехнулась краем рта. Главные вещи, которым научила ее работа в журналистской сфере — не лебезить перед властью и слушать коллег только тогда, когда это действительно было нужно.       Надя окинула взглядом банкетный зал, в котором она проводила куда больше времени, чем в рабочем кабинете, казавшемся ей тесным и неуютным. Целый год работы в должности старшего администратора — и вот, ей наконец-то улыбнулась удача. Надиному ресторану выпала честь принимать иностранных гостей на торжественном банкете в честь юбилея Великой Победы. Белорусы и индийцы — нации столь непохожие, что Надя не особо понимала, как им удастся ужиться под одной крышей. Впрочем, с ними хлопот должно было быть еще не так много. Российская элита вместе с ветеранами праздновала в «Метрополе», а на Надю и ее «жалкую» четырехзвездочную «Эспаду» свалили тех, у кого была «труба пониже и дым пожиже». Но, само собой, Надя планировала справиться на «отлично». Уж после такого значительного события ее бы наверняка ждало повышение.       Уже дома Надя на всякий случай прогуглила подробную информацию о важном индийском госте. Аджайя Сингалор, ветеран Второй мировой, воевавший в Северной Африке, ныне был одним из самых богатых и уважаемых людей в своей стране. Пару лет назад особо тесные дружеские отношения он установил и с Россией. Постоянно жал руки людям из кремлевской и околокремлевской тусовок и повторял: «У наших с вами народов куда больше общего, чем кажется» и «Ваша победа — она и наша также». Разумеется, его не могли не пригласить в Москву на нынешний юбилей. Впрочем, в политику Надя старалась лишний раз не лезть. Ее интересовала только своя работа и качество ее исполнения.       Закрыв окно браузера, Надя откинулась на спинку дивана и расслабила затекшие мышцы. В приоткрытое окно дул свежий ночной ветерок, а снаружи мерцали в вечерней мгле столичные огни, сигналили машины. В квартиру на Дмитровской Надя перебралась совсем недавно, и ездить до работы теперь стало гораздо удобнее, чем раньше, когда Надя кантовалась аж в Орехове-Борисове. Все-таки, несмотря на пробки, шум и суету, Москва нравилась Наде куда больше «культурной столицы», где она прожила чуть больше пяти лет. Как это ни банально звучало, но для Нади самым важным в жизни была работа, приносившая удовольствие и доход одновременно. А всякие там культурные ценности и эстетика ее не особо интересовали.       На часах была уже половина двенадцатого. «В душ и спать, а завтра утром вновь со свежей головой на работу», — подумала Надя. Она потянулась, чтобы закрыть крышку ноутбука, как вдруг на дисплее засветилось окно вызова «Скайпа». С аватарки над кнопкой ответа глядело пухлое румяное личико в обрамлении русых кудряшек. Спустя пару секунд это же лицо, но уже вживую, смотрело на Надю, беспрестанно моргая.       За те четыре года, что они не виделись, Нина Мацепуро практически не изменилась. В двадцать шесть лет — все те же бесконечные детскость и наивность во всем ее облике. И сейчас впечатление только усиливалось от выражения Нининого лица. Казалось, что она вот-вот расплачется. — Надя, привет, — заговорила Нина необычайно тихим голосом, и на глазах у нее в самом деле задрожали слезы. — Прости, что так поздно звоню, но… Можно я к тебе завтра приеду? Мне кажется, что случилось нечто невероятно ужасное, а я даже не знаю, к кому обратиться за помощью…