Маленькая тайна

По-хорошему, нужно было побыстрее заканчивать со всей этой свистопляской среди гоблинов-сектантов. Но Таву и его соратникам выпала уникальная возможность разузнать о культе Абсолют больше, внедрившись в него. Гоблины - народ простой, если не сказать хуже. Вряд ли им доверили много информации, но даже крупицы знания - уже хлеб. Поэтому Тав задержался здесь, хоть такое решение по душе пришлось не всем. Тав совал свой нос всюду. Тав элегантно уходил от любого конфликта, как по щелчку включая своё обаяние. Когда тебе лучезарно улыбается красивый серокожий тифлинг, трудно устоять, даже если ты тупой гоблин. А в случае, если шарм не проканал, всегда можно расправить широкие плечи и выплюнуть угрозу - это точно всегда срабатывало. — Объясни мне, чем ты питался, что вымахал такой здоровый? — подначивал Астарион. — Явно ведь не только запретными знаниями своего покровителя. Я имею в виду, обычно колдуны не такие громадные. Тав на такие подзуживания усмехался: — Мало ли какие демоны были у меня в роду. Может быть, какой-нибудь особо мерзкий баатезу. — О, ну насчёт “мерзкого” ты наговариваешь, — по привычке сыпал комплиментами вампир. — Вряд ли во всех Девяти кругах найдётся кто-то такой же миловидный, как ты. План Астариона был прост, как два медяка: соблазнить лидера их группы, чтобы так или иначе получить протекцию. Но Тав словно насквозь высшего эльфа видел: отвечал на его заигрывания с необычайной лёгкостью и не поддавался на вампирские чары. Это раздражало Астариона. Двести лет он только и делал что очаровывал смертных, он был непревзойденным мастером в этом, а тут какой-то тифлинг с демоническими фиолетовыми глазами, которые всегда смотрят словно слегка насмешливо. Вечно оптимистичный. Вечно альтруистичный. Как же он порой бесил вампира. Впрочем, бесили Астариона не столько добродетель Тава и его неугасающий оптимизм, сколько тот факт, что Астариону было не наплевать. Почему он наблюдает? Почему он комментирует? Почему всегда взглядом ищет Тава в лагере перед тем, как отправиться ко сну? Да, Тав проявил снисходительность, не вогнав осиновый кол в сердце Астариона, как только узнал, что эльф - вампир. Да, он даже позволил Астариону выпить его кровь, когда была необходимость. Да, он стойко терпел весь ядовитый сарказм, капающий с острого языка высшего эльфа, и умудрялся заставить Астариона замолчать так, что это не выглядело унижением. Да, он защищал Астариона перед другими товарищами, если те заикались по поводу естества вампира. Но это всё ничего не значит. Так почему же Астарион наблюдает? И почему он не видит Тава в лагере сейчас? Странно. Обычно их вынужденный лидер всегда рядом, стоит только заикнуться. Но в данный момент громадный тифлинг словно сквозь землю провалился. Это как минимум было интересно. Не уж то Тав решил переметнуться на сторону врага, и сейчас строит планы с хобгоблином и дроу? Астариону смешно от этой мысли. Он уже достаточно изучил Тава, чтобы понимать: этот непробиваемый тифлинг ни за что не бросит своих сородичей в друидской роще. Вампир выдвинулся на поиски. Он был призраком, прячущимся в тенях. Неслышно ступая по холодному камню, он двигался от одного закутка до другого, пока не нашёл наконец виновника своего разыгравшегося интереса. Тав стоял на коленях, упершись ладонями в стену, а позади него стоял Абдирак, местный жрец Ловиатар. Астарион затаился, наблюдая. Когда они с Тавом, Шедоухарт и Гейлом наткнулись на Абдирака, Тав категорически отказался молиться Деве-Боли. Но теперь он здесь, втайне ото всех, стоит в весьма уничижительной позе, пока жрец прикидывает, как лучше ударить. Глухой звук удара заставил Астариона напрячь все мышцы тела, чтобы не охнуть и не выдать себя. Тав сгорбился и понурил голову, но не издал ни звука. Длинный синяк теперь украшал спину колдуна, выделяясь на серой коже тёмным пятном. — Это всё, на что ты способен? — с усмешкой спросил тифлинг, чем вызвал восторг у жреца Ловиатар. Астарион поймал себя на том, что не может отвести взгляд. Его словно приковало к этому зрелищу, и когда на спине Тава появилась первая полоса крови, вампир совершенно машинально облизнул клыки. — Может, местами поменяемся, мм? — подначивал тифлинг Абдирака, а тот только больше распалялся. Удары, один за другим, отмечали кожу тифлинга, его спина превращалась в одну сплошную кровавую рану. Хвост нервно подёргивался каждый раз, когда кистень рассекал воздух с характерным звуком. В какой-то момент у Тава кончились слова, осталось только одно: — Ещё. И Астарион как завороженный наблюдал за происходящим. Он не понаслышке знал, что такое боль, он всеми силами старался избегать её, предпочитая гедонистические удовольствия. А Тав прямо сейчас, перед его глазами, добровольно подставлял себя, чтобы получить то, от чего Астарион бежит. Это ненормально. И ужасно притягательно. Как только экзекуция подошла к концу, вампир слился с тенями, всё так же оставаясь незамеченным. Тав, пошатываясь, побрёл в сторону лагеря, перед уходом поблагодарив Абдирака за “молитву”. Астарион следовал за тифлингом. Когда Тав притормозил, чтобы передохнуть, и сел на поваленную колонну, эльф выждал немного времени, а потом показал своё присутствие: — Хотелось бы мне раньше знать о твоих наклонностях. — Чёрт, — Тав вздрогнул и выронил из руки свой сюртук, который снял ещё перед тем, как жрец начал процедуру. Он слегка испуганно посмотрел на Астариона, но очень быстро в его глазах вновь появилась мягкая насмешка. — А ты, оказывается, любитель подглядывать. Я бы тоже хотел знать о твоих наклонностях раньше. — Не мог пропустить такое шоу, — Астарион рассматривал чуть спутавшиеся чёрные волосы, всё ещё мелко подрагивающие пальцы с острыми когтями, дёргающийся хвост. — Досадно, что ты на это шоу вообще попал, но надеюсь, ты хотя бы оставишь впечатления и отзывы при себе, не распространяясь в лагере, — Тав подобрал свой сюртук и положил его на колонну, рядом с собой. — Если объяснишь мне, что это было, — Астарион встал перед тифлингом и сложил руки на груди. — То есть, зачем это всё вообще? Тав отвёл взгляд инфернально-фиолетовых глаз. Какое-то время он молчал, но эльф видел: тифлинг не выдумывает очередную харизматичную ложь, он просто собирается с мыслями. — Карлах и Лаэ’зель выплёскивают эмоции в ярости. Гейл выражает их в Плетении и искусстве. Шедоухарт отказалась от эмоций ради своей богини. Ты носишь маски, запирая настоящие чувства на замок. А это… ну, мой способ справиться с переживаниями. Астарион поиграл челюстью, переваривая сказанное товарищем. — Другого способа не нашлось? — Этот - самый действенный, — Тав улыбнулся вампиру, и тот хмыкнул - его раздражала эта улыбка. Раздражала, потому что нравилась. — Покажи. Тифлинг приподнял чёрную бровь, но просьбу выполнил - встал с колонны и повернулся спиной к эльфу. Астарион теперь мог разглядеть все эти раны вблизи. Самые глубокие из них ещё слегка кровоточили, но вряд ли всё это угрожало жизни тифлинга. Если бы Астарион дал себе ещё хотя бы пару секунд на подумать, он бы не сделал этого, но получилось что получилось - он прильнул к спине Тава, и его язык коснулся одной из кровавых дорожек. Спину обожгло, словно раскалённым прутом, и Тав зашипел, выпрямившись. — Астарион?.. Язык вампира прошёлся по ране, слизывая алые подтёки. Тифлинг задышал глубже и прикрыл глаза. Надо было остановить эльфа, сведя всё в шутку, но Тав упорно молчал, позволяя Астариону получить свою порцию крови таким нетривиальным способом. Руки Астариона легли чуть ниже поясницы Тава, на тазовую кость. Он продолжал рисовать узоры кончиком языка на спине колдуна. Кожа тифлинга была ужасно горячей по сравнению с мертвецким хладом самого Астариона. Сразу видно, кто здесь адское отродье. Чем дольше Астарион вылизывал кровавые отметины, тем очевиднее становилось тяжёлое, будто загнанное дыхание Тава. Вампир чуть отстранился, ехидно ухмыльнувшись спине лидера: — Так тебя это возбуждает. — Отчасти, — произнёс тифлинг. — Поэтому скорее заканчивай со своей экзальтированной трапезой, иначе всё происходящее может перетечь в совсем иную плоскость. Горизонтальную. Эльф помолчал секунд пять, не больше. — Это не акт питания, Тав. Тав посмотрел на Астариона через своё плечо, пытаясь уловить настроение эльфа. Губы вампира блестели от тифлинговой крови, став слишком яркими на фоне бледной кожи немёртвого. В конце концов колдун усмехнулся: — Что, прямо здесь? Посреди лагеря “вонючих гоблинов”, как ты любишь говорить? — Можно ограничиться малым, — предложил Астарион, и его руки поползли под пояс штанов тифлинга. Тав мелко вздрогнул и повернулся к Астариону лицом. Как оказалось просто: нужно было всего лишь поймать колдуна в момент слабости. А Астарион всё голову ломал, как соблазнить этого бугая так, чтобы он не заподозрил иных мотивов. Прижатым к стене Астарион чувствовал себя не очень комфортно, словно в ловушке, но Тав сделал это так неожиданно, что вампир потерял возможность ускользнуть от хватки. Рука тифлинга юркнула под нижнее бельё высшего эльфа, и Тав приподнял бровь: — Я смотрю, не одного меня возбуждает сложившаяся ситуация. Астарион усмехнулся. Происходящее было как минимум… любопытным. И несмотря на всю странность, вампир отчего-то чувствовал себя в безопасности рядом с колдуном, в чью голову залезть помогает только личинка иллитидов - и то не очень успешно. Думал ли Астарион когда-либо, что судьба сложится так, что ему придётся мастурбировать кому-то прямо в центре гоблинского лагеря? Вряд ли. Но и о том, что однажды станет жертвой иллитидов, он не думал, так что, всякое случается. Тем более что Тав не стоял столбом, а отвечал взаимностью, обхватив ладонью член Астариона. Тав упёрся лбом в стену справа от головы Астариона - горячее дыхание обожгло ухо вампира. Тав весь был горячий, и этот жар, вкупе с приятным давлением крупного тела, заставлял эльфа слегка теряться в ощущениях. Он и не предполагал, что открытость тифлинга так подействует на него. Астарион поднял голову, обнажая шею, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: такой жест своего рода признак какого-никакого, но доверия - с шеями у вампира были особенные отношения. Тифлинг коснулся губами ярёмной вены Астариона, оставляя короткие влажные поцелуи, и эльф, будь у него дыхание, задохнулся бы от нежности - это настолько шло в контраст с внешним видом Тава, и настолько гармонировало с его характером, что сопоставить всю картину воедино, чтобы она стала целостной, сейчас было невозможно. Движения обоих стали резче, грубее - интенсивнее. Заполошное дыхание Тава оседало на коже Астариона, тот тоже, необъяснимо, начал дышать. Приближаясь к разрядке, обо тихо прорычали что-то нечленораздельное, каждый на своём языке - на инфернальном и на эспруаре. Обсуждать произошедшее оба не стали ни тогда, ни потом, утром. Астарион лишь заметил на следующую ночь, что все раны на спине Тава бесследно исчезли. То ли тифлинг воспользовался помощью их жрицы Шедоухарт (маловероятно), то ли как-то ещё избавился от ранений. Астарион хранил маленькую тайну Тава только из-за того, что знание слабости тифлинга могло спасти шкуру вампира однажды - по крайней мере, Астарион уверял себя, что причина молчания исключительно в этом.