Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Как только появляется жизнь, Возникает опасность». − Р. У. Эмерсон

***1***

Майкрофт задумчиво рассматривал свой завтрак. Была среда, а это означало кеджери , которого он всегда ждал с нетерпением. Но он обнаружил, что ему это немного... наскучило. Вообще-то, ему всё надоело. Он вздохнул и всё равно начал есть, потому что на самом деле любил кеджери. − Если вы не возражаете, сэр, я скажу, что вы выглядите немного измождённым. Он поднял глаза на Симмонса. Бывший мастер-сержант стал его камердинером вскоре после смерти отца. Этот человек получил отличные рекомендации и действительно подходил для своей цели. Майкрофту редко требовалась помощь в одевании, за исключением тех случаев, когда предстоял официальный приём, но Симмонс следил за тем, чтобы его одежда всегда была в отличном состоянии. Поскольку Майкрофту не нравилось, когда вокруг было слишком много людей, его камердинер при необходимости выполнял функции дворецкого, что означало, что он также управлял небольшим количеством слуг в доме. Неудивительно, что, учитывая его военное прошлое, он был отличным стрелком и, кроме того, владел несколькими боевыми искусствами. Одна только масса его тела пугала любого, кто мог бы помыслить о насилии в отношении его работодателя. И последнее, но далеко не менее важное: иногда он оказывался отличным противником по фехтованию, так что Майкрофт мог отточить свои навыки. Майкрофт откусил ещё кусочек кеджери, медленно прожевал и проглотил. − Честно говоря, Симмонс, − сказал он тогда, − я чувствую себя немного взвинченным. − Вы слишком много работаете, сэр. На это у него не было никаких реальных аргументов, поэтому Майкрофт и не пытался их привести. Вместо этого, немного подумав, он спросил: − Есть ли что-нибудь на субботу? − Нет, сэр. Майкрофт улыбнулся. Он точно знал, что хочет сделать.

***

Симмонс, как обычно, всё устроил идеально, поэтому в субботу очень рано они выехали из города в лёгком и быстром красном экипаже, а камердинер умело управлялся с поводьями. Майкрофт некоторое время наблюдал за проплывающим мимо пейзажем, а затем открыл свой журнал наблюдений за птицами. Прошли месяцы с тех пор, как у него в последний раз была возможность заняться своим хобби, и даже тогда он отважился зайти только в один из городских парков. Сегодняшний день был бы гораздо приятнее. Он мог быть один, если не считать Симмонса, конечно, но другой мужчина знал, что нужно задержаться у экипажа и не беспокоить Майкрофта. На сиденье рядом с ним стояла тщательно упакованная плётеная корзинка для ланча. Майкрофт уже чувствовал себя более расслабленным, ещё до того, как они добрались до поросшей травой площадки, окружённой деревьями. Не желая больше разговаривать, Майкрофт вышел из экипажа, взяв свой дневник, бинокль и экземпляр «Птиц Индии» Томаса Каверхилла Джердона, готовый отправиться на поиски подходящего места для наблюдения. Симмонс прочистил горло, напомнив ему, что нужно вернуться в экипаж и взять зонт. Очень скоро он удобно устроился на бревне с биноклем в руке. Как это часто бывало, пока его глаза жадно осматривали пейзаж, его разум начал блуждать. Небольшая стычка с французами, которая могла перерасти в нечто большее. Высокопоставленный чиновник, у которого был роман с дочерью российского дипломата. Этот дипломат угрожал дуэлью. Вестминстер был скуп на необходимые средства. Комитет незаметно накапливал всё больше власти. И что он собирался делать с Шерлоком? Пока все эти мысли крутились у него в голове, Майкрофт увидел Синегорлого барбета и Бронзовокрылую якану и сделал заметки о них. Майкрофт понимал, что Шерлок имеет право жить своей собственной жизнью, в определённых пределах, конечно. Но иногда он опасался, что Шерлок либо полон решимости игнорировать эти границы, либо, возможно, даже не подозревает об их существовании. Он вспомнил, как здешние люди называли его брата. «Enfant Sauvage». «Дикий ребёнок». Другие намекали, что, возможно, было бы лучше просто разорвать связь и позволить Шерлоку делать то, что он хочет. И Майкрофт знал, что в его силах сделать именно это. Для этого потребуется лишь небольшая творческая юридическая ловкость рук и подпись. Майкрофт погрузился в свои мысли достаточно надолго, чтобы сделать несколько заметок о прекрасной ярко-голубой и бирюзовой Бенгальской сизоворонке, которую он только что видел. Да, он мог бы сделать это, отпустить своего брата, и, без сомнения, жизнь стала бы легче. Но Майкрофт знал, что он не пойдёт по этому пути. Он уже однажды бросил мальчика (теперь уже молодого человека) и больше так не поступит. Ему просто нужно было бы уравновесить свою заботу о Шерлоке решимостью продолжить собственное восхождение в правительстве. Конечно, от его внимания не ускользнуло, что Шерлок был очень хорош в том, что он, казалось, твердо решил сделать со своей жизнью. Он уже не раз доказывал, что может быть полезен. Было бы довольно глупо не воспользоваться неоспоримым преимуществом наличия умного брата. С этими словами Майкрофт закрыл свой дневник. Настало время ленча.

***2***

Конфликт, просуществовавший всего две недели, на самом деле едва ли можно было назвать войной. Джон размышлял над этой истиной, лежа на больничной койке, по крайней мере, в те несколько мгновений, когда боль, лихорадка или настойка опия не затуманивали его разум настолько сильно, что рациональное мышление было невозможно. Возможно, ему следовало бы написать один из тех военных мемуаров, которые, похоже, нравились публике. У него уже было название: «Короткая война Джона Уотсона». Полк едва задержался в Индии, прежде чем двинуться дальше, в Бирму, как и предсказывали слухи. После монотонного путешествия из Англии Джон обнаружил, что не возражает против идеи сражения. На самом деле, он скорее наслаждался ощущением радостного предвкушения, которое, казалось, испытывали войска. По правде говоря, не всё волнение, которое он испытывал, было вызвано угрозой (обещанием?) боя. Как ни неохотно он признавался в этом даже самому себе, Джон не был невеждой в отношении своей собственной натуры. Хотя ему было не привыкать к удовольствиям женского тела, к мягким, тёплым, потаённым местечкам, которые предлагали утешение и нежное облегчение, Джон также осознавал, что его... страсть и его интерес также иногда возбуждались мужскими формами. Острые углы и чувство равенства между двумя мужчинами волновали его по-другому. Путь, который был опасным и безумным и который мог привести к катастрофе. Его опыт в этой области был настолько ограничен, что практически отсутствовал. Но у него было воображение, и переулки, по которым он бродил, были, как он чувствовал, чьим-то делом, кроме его собственного. Он с самого начала признал, что Джеймс Шолто был очаровательным мужчиной, загадкой, тем типом головоломки, который всегда притягивал Джона, как мотылька к огню. Немного поёрзав на бугристой койке (которая слишком сильно напомнила ему тюфяк из его детства), Джон с горькой полуулыбкой посмотрел на проходящего мимо санитара. Все знали, что случилось с несчастным мотыльком при таком раскладе. Это проклятое пламя всегда собиралось поглотить и Джона. Возможно, чёртова пуля в плече была задумана как предупреждение. Решительное послание прекратить идти по пути, ведущему к греху и разрушению. Возмездие за грех... Джон закрыл глаза, чтобы сдержать подступающие слёзы, и с трудом сглотнул комок в горле. Эта заработная плата, в конце концов, была выплачена не им. Вначале это не казалось таким уж смертельным. С момента первой встречи с Шолто Джон знал, что этот человек − завораживающая фигура. Долг свёл их вместе, и то, что казалось естественной близостью, возникло очень быстро. Ещё находясь в Англии, после рабочего дня двое мужчин иногда заходили пропустить стаканчик-другой. У них было несколько общих секретов и в чём-то схожий взгляд на нелепости жизни. Путешествие из Англии означало физические упражнения на переполненной палубе или стояние у перил, чтобы выкурить трубку перед сном; время, которое они проводили вместе, казалось, укрепляло связь между ними. Джон подумал, что теперь они друзья, и это его устраивало. Хотя Джон мог бы думать о большем, мог бы мечтать о большем, он никогда бы не заговорил об этом вслух. Даже если бы он иногда думал, что, возможно, всего лишь возможно, Шолто не был бы возмущён или испытываю отвращение. Теперь всё это спорно. Джон уже знал, что его служба в вооружённых силах подошла к концу. Хирург прямо сказал о повреждении его плеча и о необъяснимой хромоте, которая развилась после инцидента. Эта новость едва ли произвела впечатление на его мысли. Что он знал наверняка, так это то, что это он должен был умереть в бирманской грязи. Только не Джеймс Шолто. Перестрелка разразилась неожиданно. Он немедленно превратился из врача в солдата, его глаза искали Шолто, искали руководства. Затем, всего на мгновение, взгляд Шолто встретился с его взглядом, и Джону показалось, что он увидел там... что-то. Выстрел в голову, конечно, означал мгновенную смерть. Крепкое, мускулистое тело упало в грязь, как марионетка, у которой внезапно оборвались ниточки. Инстинкт погнал Джона из его укрытия к мертвецу, и именно тогда он получил собственная рану. Находясь в полубессознательном состоянии от боли и шока, его кровь вытекала слишком быстро, последнее, что Джон увидел перед тем, как потерять сознание, было тело Шолто. Кошмары начались сразу же, и Джон знал, боялся, что они останутся с ним навсегда. Сны были ужасающей смесью смерти и страсти, сожалений и страха. Вернулся санитар, неся Джону оловянную кружку, наполненную крепким чаем. Его первым порывом было рявкнуть на этого человека, чтобы он убирался ко всем чертям, но вместо этого он просто кивнул в знак благодарности и с трудом сел, чтобы выпить чай. Не успел он опорожнить чашку, как появился хирург Хольц. − Я полагаю, вы достаточно здоровы для путешествия домой, − сказал он тем безличным и торопливым тоном, который так часто используют хирурги. − Поездка назначена на следующую неделю. − И что произойдёт потом? − спросил Джон, даже не пытаясь скрыть горечь в голосе и надеясь, по крайней мере, что это маскирует страх. Улыбка Хольца была такой же безличной, как и его слова. − Это зависит от вас, Уотсон. Я ожидаю, что вы достаточно скоро возьмёте себя в руки. Джон смотрел, как мужчина уходит. Санитар не спросил, почему оловянная чашка оказалась на другом конце комнаты, на полу, в маленькой лужице остывшего чая.

***3***

Однажды, задумчиво размышлял Шерлок, у него будет достаточно интересных дел от вечно незадачливого Лестрейда, чтобы занять его, или, что еще лучше, от частных клиентов, которые будут приносить ему нескучные головоломки для решения. Когда у него была интересная работа, сложные загадки, у него не было необходимости в 7%-ном решении или визитах в заведение мистера Лама. Интригующая головоломка воздействовала на его мозг точно так же, как и вещества. Что ещё более важно, если бы он только мог получать достаточно денег от выбранной им профессии, чтобы прокормить себя, тогда он смог бы сказать приспешникам Майкрофта, чтобы они проваливали с той работой, которую они ему предлагали. Сколько братьев могут быть такими надоедливыми даже за тысячи миль отсюда? В этом вопросе даже не учитывался тот факт, что большинство любящих братьев согласились бы отдать хотя бы часть своего наследства до того, как он технически достигнет совершеннолетия для его получения. К сожалению, его братом был Майкрофт Холмс. Единственным достоинством которого было то, что он хорошо платил за работу, которую просил Шерлока взять на себя, хотя Шерлок мог себе представить, что это делалось неохотно, со стиснутыми зубами. По крайней мере, это дело было ненамного интереснее многих из тех, что представлял ему Майкрофт. Хотя это означало отъезд из Лондона, что его немного раздражало. Он совсем не знал Дублина, у него не было здесь связей с полицией, не было банды уличных хулиганов, которых он готовил, чтобы быть полезными. Это был всего лишь он. Очевидно, что убийство третьеразрядного журналиста из одной из жёлтых газет при обычных обстоятельствах вообще не вызвало бы особого интереса. Особенно в тех подпольных кругах, в которых действовал Майкрофт. Хотя хитроумный способ, которым это было осуществлено, безусловно, был направлен на привлечение внимания. Яд на заострённом кончике зонта. Журналист просто прогуливался по мосту О'Коннелла, вероятно, наслаждаясь солнечным весенним утром. То, что казалось случайной встречей, а затем час спустя журналист рухнул на пол своего отдела новостей, дрожа и с пеной у рта. Он был мёртв в течение нескольких минут. Но даже этой драматической кончины было бы недостаточно, чтобы привлечь внимание Могущественного Холмса. А это означало, что в этом маленьком грязном убийстве было что-то особенное. И вот он здесь, в дублинском пабе, слушает, как слишком много нетрезвых идиотов тратят его время впустую. Было немного забавно осознавать, что все они были мелкими преступниками, все до единого. Воры и мошенники. Некоторые склонны разбивать витрины магазинов и растаскивать всё, что попадётся под руку. Избиватели жен и сутёнеры. Какое бы насилие или непристойности они ни совершали, их самым отвратительным преступлением, по мнению Шерлока, было то, что они были скучными. Ему было так скучно, что он даже выпил один из этих мерзких элей. И отчаянно пожалел, что у него нет иглы и какого-нибудь 7%-ного раствора. Но потом кое-что, сказанное одним из идиотов, проникло внутрь. На первый взгляд, в этом не было ничего важного, просто бессвязная история о неудачном ограблении дома, когда горничная помешала преступлению и была жестоко зарезана. Но дом, о котором идёт речь, принадлежал мировому судье, и среди добычи, добытой ворами, было кое-что из его досье. Это не то, за чем обычно охотятся воры. Все воры, сидевшие за столом в пабе, согласились с этим. Интерес Шерлока вызвал тот факт, что все похищенные документы касались определённой серии преступлений. Его внимание обострилось. Вскоре ему стало совершенно ясно одно. Было имя, которое никто не хотел упоминать, несмотря на то, как деликатно или настойчиво Шерлок допытывался. Кем бы ни был человек, скрывающийся за этим именем, казалось очевидным, что он был связан со многими преступлениями, совершенными в Дублине за последние несколько лет. Включая убийство этого третьеразрядного журналиста Патрика Киллиана. − Ублюдок думал, что ему наконец-то повезло, − язвительно сказал сутенёр. − Какая-то громкая история, которая, как он думал, обязательно сделает его знаменитым. Несколько человек за столом рассмеялись. Шерлок проигнорировал смех и насмешки, направленные в адрес мертвеца. − Что это была за громкая история? Последовало ещё больше смеха. − Чёртов мужик выпил, − сказал сутенёр. − Всё время нёс всякую чушь. В разговор вступил новый голос. Взломщик немного наклонился вперёд. − Ублюдок думал, что раскрыл какого-то криминального авторитета, человека, стоящего за всем, от убийства до отнятия конфет у маленького ребёнка. Раздалось ещё больше смеха. − А теперь Киллиан мёртв, − мягко заметил Шерлок. − Убит средь бела дня посреди моста О'Коннелла. Его вкрадчивое изложение этих фактов успокоило группу. − Итак, − продолжил он, − возможно, в том, что говорил Киллиан, что-то было. Ни у кого не нашлось на это ответа. Как раз в этот момент какой-то скрипач начал издавать сильный шум, который больше походил на издыхающую кошку, чем на музыку. Раздались аплодисменты, и начались танцы. Это был сигнал Шерлоку поспешно удалиться.

***

После ещё трёх дней блужданий по Дублину, разговоров с большим количеством подонков, чем он мог сосчитать, а также попыток убедить местную полицию в том, что в их городе орудует криминальный авторитет, и, в странные моменты, нерешительных поисков опиумного притона, Шерлок всё ещё знал очень мало. На второй день появился один из приспешников Майкрофта, чтобы потребовать от него ответов. Его вопросы задели Шерлока за живое, и он отправил агента прочь под градом оскорблений. Казалось бессмысленным дольше задерживаться в Дублине. Во всяком случае, Шерлок начинал верить, что влияние неназванного главного злодея простирается за пределы Дублина или даже Ирландии. Он подумал, что есть след, на который можно напасть в Лондоне. И он хотел вернуться домой. Шерлок забронировал место на последнем ночном пароме и вернулся в свой отель, чтобы собрать вещи. Поскольку времени было в обрез, он встал у окна, чтобы выкурить сигарету. Отсутствие успеха в этом деле разозлило его, заставило почувствовать себя так, словно десятки насекомых ползали по его плоти. Конечно, существовал также жизненно важный вопрос о том, будут ли ему по-прежнему платить за это дело, несмотря на отсутствие результатов. Майкрофт мог быть таким мелочным. Вскоре он ушёл, чтобы успеть на паром. Он был достаточно близко, чтобы услышать шум, доносящийся из порта, быстро проходя по узкому проходу, как вдруг его окружили четверо мужчин. Он вздохнул. Подвергаться нападениям в тёмных переулках уже становилось скучно. − Знаете, − сказал он, стараясь казаться беспечным, − я не думал, что был настолько близок к раскрытию информации о вашем покровителе, чтобы это кого-то беспокоило. Но, очевидно, так оно и было. Спасибо вам за эту последнюю информацию. Если у них и были ножи или отравленный зонт, они ими не воспользовались. Однако кастет хорошо послужил этой цели. Он не сопротивлялся, и всего через пару минут они позволили его телу упасть на тротуар. Он держал глаза закрытыми. − Мы же не убили его, не так ли? − произнёс чей-то голос. − Босс сказал не убивать его. Чья-то нога врезалась Шерлоку в рёбра. − Он не умер. Когда нападавшие ушли, Шерлок услышал смех и несколько тихих слов. Однако только одно запало ему в голову. Мориарти. Ему потребовалось некоторое время, чтобы подняться на ноги, но только для того, чтобы снова быть сбитым с ног неожиданным столкновением с сотрудником сильно оклеветанной полиции, когда мужчина нырнул в тёмный проход, чтобы отлить.

***4***

Он был в разгаре встречи с американским железнодорожным магнатом, который изучал возможность осуществления некоторых инвестиций в Индии, когда телеграмму принесли в его офис. Пока богатый хвастун болтал без умолку, Майкрофт развернул послание. «Ваш брат доставлен в больницу ТЧК Его избили ТЧК Отказался от советов ТЧК Поймал паром до Ливерпуля ТЧК Отказался от рекомендаций». Майкрофт вздохнул и сложил телеграмму, прежде чем положить её в карман. Он притворился, что снова обращает своё внимание на магната.