avoiding

      Всё стало слишком запутанно, в голове такой огромный лабиринт, что Дане даже не хочется начинать разбираться и искать из него выход. Есть желание только забыть обо всём, попытаться делать музыку, играть в доту и просто исчезнуть, пытаясь ускользнуть из этой реальности. Он жаждет уйти в неведомую тишину, ограничив общение с окружающими до минимума, остаться в кровати и сутками спать. Такой бесполезный сейчас телефон отключенный лежит на столе, рядом с пустыми кружками, в которых когда то дымился кофе. Сил уже не хватает даже для мыслей, и его страдающий ум убивает его, ведь мысли безжалостно возвращаются, словно пытаясь удержать его в этом кошмаре.       Повлияла ли на это недавняя ситуация? Конечно да. Недавние события внесли в это свою долю. Он понятия не имеет, почему побежал тогда успокаивать Руслана, но… Разве мог он оставить его там на произвол судьбы? В Дане, конечно, может и кипит ненависть к нему, — что с каждым днём только угасала, раскаляясь в сомнениях, — но он не мразь, просто не мог оставить его там задыхаться. Он может наслаждаться его завистью, может ударить за дело, жечь его машины и уничтожать его морально полностью, но, почему-то, к столкновению с последствиями этого всего он готов не был совсем.       Безусловно, Руслан сам виноват в том, что Дане тогда пришлось сказать, хоть как-то отшутиться, но это не вызвало бы у него такой сильной панической атаки, на которую смотреть страшно, если бы не Даня, который сам доводил его до этого последние пару лет после расставания.       Да, ему стыдно, и да, он винит себя в этом. Мечется между тем, что это всё заслуженно, и что он довёл человека до такого состояния, зная про все его проблемы со здоровьем и всем прочим. После этого хочется ненавидеть не его, а себя.       Он помнит, как сильно трясло Руслана, видел это своими глазами. Это было просто ужасно. Прекрасно понимал, что он задыхался, чувствовал, как сильно билось его сердце, когда он обнял Руслана. Он вообще удивлён, как тому удалось оставаться в сознании, да ещё и разговаривать с Даней он каким то образом смог. Ещё больше удивляет, что после прихода Дани всё успокоилось очень быстро.       Все его слова были только для того, что бы всё успокоилось. Они были только пустыми утешениями, которые, на удивление, работали. Он знал, какое сильное влияние на Руслана оказывает форма имени «Руся», а тем более голосом Дани. Надеялся, что это, конечно, в прошлом уже, что это не сработает вновь, надеялся, что Руслан уже забыл. Но это сработало. И слова о том, что измены для него ничего не значат. Да это же бред и полнейший абсурд. И если бы это было действительно так, Даня бы просто проигнорировал ту фотку. Да и вообще, возможно, последствия их ссоры не были бы такими разрушительными. Он не знает, помогло ли это успокоить Тушенцова, но то, что он вновь мысленно согласился всё перетерпеть, что бы Руслану было лучше, не даёт ему покоя. Так было и, как оказалось, будет, пожалуй, всегда.       Вся та месть, всё, что он делал, больше не приносит удовольствия и удовлетворения, и лицо себе хочется разбить от того, что всё зря было. Что просто так он всё это время уничтожал его, не понимая, что тем самым уничтожает и себя. Может, когда Лиза говорила, что месть не принесёт ничего хорошего, что в конечном итоге он хуже сделает только себе, она была права.       Сейчас, когда Даня лежит в кровати, его душа словно погружается в бесконечную пустоту, а тело словно в оковах, тяжёлое и не поддающееся движениям, отказывается подчиняться, абсолютная апатия ко всему, что происходит вокруг его не отпускает из своих мертвенных объятий. Однако звонок в дверь разрывает молчание в пустой квартире, и силы, которых минуту назад не было вовсе, решили потащить его к двери. С невероятным усилием он поднялся с кровати, стараясь найти в себе что-то, что позволит ему сейчас нормально контактировать с человеком за дверью.       Но все надежды на эти поиски разрушаются стремительно. Как неожиданно, блять, но разумеется это Руслан, кто же ещё мог там быть?       С ним разговаривать сил точно нет, по крайней мере не сейчас. Нет, конечно, если Тушенцов посчитал, что сейчас для разговора лучшее время — без проблем, просто вряд ли разговор этот принесёт им что-то.       Руслан молчит, его молчание полно удивления. Он вообще не ожидал, что ему откроют дверь, и сейчас Кашин так просто пропускает его в квартиру. Пускай в его глазах сейчас разглядеть что либо кроме равнодушия и бесконечной грусти не получается, но уже есть какая никакая надежда, что они смогут поговорить. Оба, ведь, и ждали этой встречи, и не хотели её одновременно.       Даня в самом деле выглядит уставшим и истощённым. Кажется, похудел, растянутая футболка свисает на его теле как какой-то мешок, иллюзорно утяжеляя его стройное тело и открывая вид на обнажённые ноги. Небрежный беспорядок на голове, мешки под глазами, и такой безразличный взгляд, которым он осматривает Руслана, переступившего порог квартиры, словно оценивает. Ни слова друг другу не говорят. Даня потому что не он в конце концов приехал в его квартиру, а Руслан потому что в горле ком стоит, и он, может, и хочет из себя выдавить хоть что-то, но не получается. Кашин выдыхает, разворачивается и уходит в свою комнату, усаживаясь на кровать, пока Руслан закрывает дверь на замок. Просто ждёт, пока тот тоже в комнату придёт, и как только это происходит, Кашин не отводит от него взгляда, как будто смотрит на что-то более глубокое, ища ответы на вопросы, которые даже не сформулированы.       — Давай, говори. Или помолчать приехал? — севшим и хриплым голосом всё же начал Даня, понимая, что всё время молчать бесполезно и бессмысленно. Руслан облокачивается поясницей на рабочий стол Дани, осматривая обстановку вокруг.       — Объясниться не хочешь? — старается в глаза не смотреть, зная, что вопрос разозлит. И в самом деле, если бы Дане не было так плевать, он бы многое высказал ему.       — Я ещё и объясняться должен? — ну и он всё ещё не понимает, почему всё, что он делал, так волнует Руслана. Это месть, в конце концов, неужели он не понял до сих пор?       Им не было так неловко и дискомфортно, кажется, с момента их самого первого признания друг другу в любви. Напряжение не спадает, с каждой секундой только растёт, и это совсем не то, чего они ждали, но, кажется, то, что они получили на самом деле. Вместе с порушенной напрочь психикой и оставленными друг другу травмами.       — Ты бросил меня, съебал в Казань, ударил, машину сжёг. Да, я жду объяснений.       — Ты реально не понимаешь? — даже смешно становится с того, что такие вещи очевидные для Дани, и совершенно не очевидные для Руслана. С другой же стороны, ему правда кажется, что в какой-то момент он сильно пережестил.       — Что именно тебя задело, Дань? — кажется, в самом деле разобраться хочет, по порядку и во всем. Только вот, кажется, Даня знает, чем это опять закончится. — То что я тебя овощем назвал? Или что ты в Казань к себе съебал? Я всё по фактам говорил.       — Я тебе сейчас ещё раз въебу.       — Ты сам свалил к своей мамке под крыло, потому что так было проще, чем решать проблему. Вот ты и сбежал! — голос уже повышает, и снова язык развязан и говорить проще.       — Она умерла два года назад.       Молчание виснет в комнате после выброшенной фразы, слишком сильно ощущается, это оба чувствуют. Кашин знал же, что теперь этого разговора не избежать, и теперь ему нужно говорить что-то, объяснять.       — Блять, Дань, я не знал…       — А в тот момент, когда мне нужна была просто поддержка, ты назвал меня ебучим овощем и ушёл, — перебивает он, замечая, как Руслан изменяется в лице. Хотел вновь доказать, что он прав, а в итоге вместо гордости он выражает полное сочувствие и сожаление.       — Почему ты не говорил про это? — кажется, для него это действительно новость.       — А зачем? Уже тогда в курсе было дохера людей, я думал… Думал тебе уже сказали, — и теперь он полностью выражает непонимание, а в горле так же стоит ком. — Думал, ты просто на больную точку давишь каждый раз. Знаешь, как тяжело проходил через это, и всё равно говоришь. В Казань я уезжал на похороны, а не просто потому что так легче.       Руслан замечает, как дрожащие пальцы словно пытаются сжать что-то невидимое, что ускользает из рук, как сильно он весь напрягается и как ему неприятно говорить про это всё. Дыхание его становится неистово учащенным, словно пытаясь догнать собственное сердцебиение. Он весь как натянутая струна, и Тушенцов садится перед ним рядом с кроватью, взяв его руки в свои, как будто пытаясь передать спокойствие, которого у самого то осталось минимальное количество, и поддержку, которую когда то не смог ему дать.       — Дань, я не телепат. Тебе просто нужно было сказать и… — внезапно приходит осознание того, что он успел за всё это время наговорить Дане, что в самом деле его поступки, как оказывается, теперь стали совершенно справедливыми по отношению к Руслану. Если Даня сейчас сам так не считает, то Руслан точно уверен в этом. — Господи, какой я мудак, — он опускает голову, хотя точно знает, что Даня всё так же смотрит на него. Руки не отпускает, хоть и в глаза ему смотреть просто не сможет. — Прости. Пожалуйста, прости.       — И что изменится?       — Пожалуйста, я понимаю, что виноват. — теперь вспоминается абсолютно каждый момент, из-за которого они ругались. И почему то он начинает считать, что в каждом Даня был прав. Даня каждый раз прощал, хотя Руслан и не извинялся даже, и каждый раз ничего не менялось. — Ну хочешь, ещё раз въеби мне. Столько, сколько потребуется, я правда заслужил. И ненависть твою тоже полностью заслуживаю.       — Я не буду этого делать, — с прежним безразличием говорит он. Руслан чувствует такую беспомощность, знает, что он так сильно виноват, хочет как-то исправить это, хоть и совсем не понимает как, и сталкивается только с терзающим равнодушием. Ему таких усилий стоит каждое извинение, и Даня знает про это. Но он прекрасно понимает почему тот реагирует именно так, самому бы было в разы хуже в этой ситуации.       — Что мне сделать, что бы ты простил меня? — тихо и с надеждой спрашивает он, стараясь посмотреть всё же в глаза, но теперь уже сам Даня избегает его взгляда. Руслан хотел, что бы тот видел полную искренность в его намерениях, а показать это оказывается гораздо сложнее, чем он представлял себе.       — Понятия не имею, — выдыхает он. — Просто дай мне время, — в голове полная каша, которую за день не переварить никак. Все мысли смешаны в один горький комок, хоть и думать сейчас не хочется ни о чём. Знает, что после ухода Руслана у него не получится это. Просто потому что как минимум снова всё вокруг хочется ломать и крушить, хочется что-то разбить в истерике, и он знает чем займётся, когда тот уйдёт. Он не знает, хочет ли, что бы Руслан уходил на совсем. Просто крепче сжимает его руку, правда не хочет думать ни о чём.       — Всё время мира для тебя, — Кашин ему благодарен за терпеливость, тот всегда был готов ждать столько, сколько ему потребуется. — Дань, я понимаю, что просить тебя сейчас о чём либо будет наглостью, но… Пообещай, что мы видимся не в последний раз, — он просто не может этого допустить. Им есть о чём ещё поговорить, оба знают про это.       Выходит из квартиры, оставляя Даню одного. Он не собирается первое время ехать домой, потому за дверью просто стоит и обдумывает всё произошедшее. Совсем не такого исхода он ожидал от разговора, хотя на удивление всё прошло довольно спокойно. Ругаться с Кашиным никогда ничем хорошим не заканчивалось, и дело не в том, что словом тот мог как-то задеть Руслана, он делал это совсем иначе. Обычно его ждали истерики, если на это, конечно, у Дани были силы. Сейчас же всё прошло слишком спокойно, и оказывается с Даней, когда тот находится в апатии, разговаривать куда проще.       Только вот Руслан ошибся. Истерика его ждала не во время разговора, а уже после. И понимает он это, когда за дверью слышит звук разбивающегося стекла и каких то глухих ударов. Кажется сначала, что он пообещал дать время Дане, что он сам успокоится. Но он всё равно не уходит, остаётся слушать как всё вокруг разрушается, и сам, кажется, тоже начинает разрушаться. Дане легче не становится, судя по всему, и слышать это так… больно?       Он не выдерживает, дверь за ним закрывается и Даню он находит сидящим возле входа в кухню. Его трясёт, это ненормально нихера. Лицо руками прикрывает, локти на колени поставив, а на костяшках уже красуются жёлтые синяки. Руслан садится перед ним, положив ладонь на его ногу, после чего тот от лица руки убирает, смотря только на Тушенцова, и тот, в свою очередь, взгляд оторвать тоже не в силах.       — Не уходи, — слишком тихо, но Руслану этого хватает, что бы просто обнять его и в самом деле остаться. Ну куда он сейчас уйдёт?       Утро встречает ослепительными лучами солнца, от которых Руслан морщится, желая поспать ещё немного. Потому что стало так спокойно, это ни с чем не сравнимо. Наконец-то впервые за очень долгое время он просыпается с абсолютно пустой и чистой головой, без каких либо тревог и переживаний. Даня в его объятиях закинул на него одну ногу, тоже выглядит максимально расслабленным. И таким красивым, чёрт возьми. Рыжие пряди волос на солнце становятся ещё более яркими, на лице его раскиданы веснушки, и для каждой место словно подбиралось лучшими художниками.       — Ты пиздец красивый, — перебивает его поток мыслей сам Даня, прижимаясь ещё сильнее и обнимая крепче, пока Руслан только ухмыляется. Видимо проснулся раньше него. — Я не понимаю, как мог тебя ненавидеть, — Тушенцов заводит пальцы в его спутанные волосы.       — Что нам дальше делать? — думать об этом сейчас не хочется совсем, но решить это нужно, и понимают это оба. Хоть и хочется насколько можно сильнее тянуть и не поднимать эту тему, лучше решить всё прямо сейчас, когда оба расположены к этому, всё равно придётся это обсудить.       — Ну, у нас теперь два варианта. Либо мы прощаем и забываем друг друга, живём так же как и всё это время только без лютой ненависти друг к другу, — начинает Даня, прикрывая глаза и проводя пальцами по спине Руслана. — Либо пытаться всё склеить.       Тишина виснет точно на пару минут, давая время на раздумья. Для первого варианта в голове места не хватает совсем, просто в голову не лезет, как он сможет забыть человека, с которым обнимался всю ночь, которому шептал извинения и то, какой же он на самом деле прекрасный.       — Честно? Я боюсь первого варианта.       — Я тоже, — выдыхает, позволяя себе немного улыбнуться. Значит, всё же пытаться склеить то, что выстраивали долго и быстро разрушили. — Тогда ложимся спать дальше. Сегодня выходной, мы проснулись в девять утра, тем более после такой ночи ебанутой.       Они в самом деле засыпают, а под вечер Руслан просыпается один. В телефоне ни одного сообщения от Дани снова, и его перекидывает в момент, когда Даня ушёл тогда.       Ладно, ему, конечно, обидно, но сейчас он хотя бы понимает почему. Не осуждает в этот раз его ни в коем случае, да и вообще думает, что это ожидаемо было. Вещей он с собой особо не брал никаких, и на решение просто уйти из его квартиры мозг реагирует слишком быстро.       Конечно, на что он вообще рассчитывал? На то, что у них всё хорошо может быть? Нет, они оба ненормальные, и хорошо у них не было бы, даже если они и правда восстановили нормально отношения. Не в их это стиле. В их стиле доводить друг друга и всё равно мириться каждый раз. Ненавидеть и любить одновременно.       Очевидно же было тем более, что после всего произошедшего Даня не останется с ним. Слишком много и часто виноват перед ним был Руслан. Ему это просто не нужно, и наверняка тот просто решил, что так будет лучше для них.       Уже открыв входную дверь квартиры, он не понимает ничего. Даня стоит напротив, поставив один пакет с, кажется, продуктами на пол, пытаясь найти наверное ключи. Тушенцов только глазами хлопает, не в силах и слова сказать. Просто поехал за продуктами, а накрутил то себя как.       — Привет, — Кашин ему улыбается, а тот всё так же испуганно смотрит. Он бы отдал всё, что у него вообще есть, лишь бы эту улыбку видеть всегда. И от этого осознания становится как-то грустно, ибо в любой момент Даня сможет просто уйти, ни сказав ни слова, а Руслан ничего не сделает с этим. — Извини, что не сказал что уеду, будить не хотел.       Войдя в квартиру, он ставит пакеты на тумбочку осторожно, а затем Руслана в щёку целует. Как раньше как будто, только всё слишком слащаво и приторно, отвыкли от такого уже оба. Нет, Руслан не может его больше потерять.       Когда Даня в очередной раз поворачивается к нему, тот всё так же без слов затягивает его в поцелуй. Их губы соприкоснулись мягко, вкладывая в это всё тепло и нежность, что у них осталась.       Даня отстранился первым, задумываясь о чём то, и через пару секунд тут же озвучивая свои мысли.       — Ты подумал, что я опять сбежал? — тихо спрашивает он, всё ещё находясь запредельно близко. И когда Руслан кивает, тот вздыхает и обнимает. — Я не уйду больше, — понимает, что доказывать это придётся ещё долго, но они наверняка справятся. Без ссор, очевидно, не обойдётся, но, кажется, теперь оба будут бояться того, что может произойти. Оба не знают, сколько вообще протянут эти отношения, но пока всё хорошо задумываться особо не хочется.       Разбирая пакеты на кухне, Тушенцов услышал тихое «Русь», и это вновь заставило его улыбнуться. Хоть и устало, измученно, но всё лучше, чем ничего. А Кашин так же стоит со своей солнечной улыбкой, держа одну руку за спиной. Прикусив немного губу, он вытягивает руку перед Русланом, и на его пальцах аккуратно свисают ключи.       — Что это? — спрашивает тот, с интересом разглядывая железяку в его руках, забирая, и в его руку ложится увесистый брелок. Он понимает, от чего ключи, но всё равно верится с трудом.       — Ну, я слишком жестоко обошёлся с твоей машиной, — уверенный в том, что взял машину, которая устроила бы их вдвоём, отвечает Даня.       — Ты угараешь?       — Я год на неё копил, себе взять хотел, но это было бы несправедливо. Так что нет, я серьёзно.       Руслан усмехается, вновь подходит, что бы обнять его. Оба наслаждаются этими нежностями, потому что понимают, что со временем такого всё равно станет в разы меньше.