Рассветная звезда

Алана смотрит на добытое с задумчивстью и некоторым удивлением, затем поднимает глаза на Тараэля. - Я, конечно, верила в твои способности, но такой богатый улов... – комментирует она, вновь смотря на камни. Алые, зеленые, желтые, голубые и фиолетовые… Один камень особенно сильно привлекает ее внимание – каплевидной формы аметист размером в пару ногтей. Узор внутри него танцует отсветом огня очага. С продажи даже одного такого фермерская семья может много сезонов жить припеваючи. Тараэль довольно хмыкает, слабо улыбаясь. - Еще бы. И ставлю на то, что этот петух Даль’Гейсс ничего не заметит, - добавляет он. Алана берет аметист в руки. Вновь играет гранями на свету. - Этот оставлю себе, - добавляет она. Ловит его вопросительный взгляд и передает камень. Тараэль тоже напросвет осматривает драгоценность. - Зачем он тебе? Я могу по своим каналам продать его подороже, - поднимает вопросительно бровь Тараэль. - Я не буду его продавать, - настаивает она, протягивая руку. Но Тараэлю явно весело, он поднимает добычу повыше, чтобы подразнить голубоглазку. Алана пробует тянуться выше, даже подпрыгивает, поддерживая игру. Игривое настроение Тараэля все еще редкое явление. - Тогда тем более. – Тараэль хмыкает и после еще пары попыток Аланы дотянуться все же отдает камень, протягивая его на раскрытой ладони. Она хватает камень в кулачок и смотрит на фиолетовый самоцвет. - Это ты из нас двоих – светило зачарования. Закажу кулончик из него… Точно, талисманом будет, - улыбается Алана камню и идее в своей голове. - Да что в нем особенного? – все еще не понимает аэтерна. Он не чувствует в камне даже крупицы магии на том уровне, что умеет. Алана смотрит на камень, затем на самого Тараэля. Прямо в глаза - взгляд мягкий, но внимательный, оценивающий. - Что? – с некоторым раздражением фыркает он. - Он цвета твоих глаз. Точь-в-точь, - улыбается Алана словно ребенок, торжествуя. - И все? – вновь не понимает Тараэль.

Это так просто, так глупо, наивно и…

- Мне этого более чем достаточно. Буду на него поглядывать во время одиночных привалов и вспоминать тебя, чтобы не так одиноко было.

…И так в ее стиле.

Тараэль фыркает еще раз и тихо, коротко смеется, ему не остается ничего, кроме как погладить Алану по голове, растрепав волосы. - Ты такая… Дурочка, - хмыкает и он, блеснув робкой улыбкой. - Твоим именем в Ралате было бы сестра Глупость или даже сестра Беспечность. И кто вообще тебя одну отпустит куда-нибудь далеко? Мы с тобой накрепко повязаны. А за это Алана лишь шлепает его по плечу. Сам он смотрит на камни, ловит их отблески взглядом. Ему идея талисманов не очень-то близка. В Подгороде ты прячешь самое ценное за семью замками в тайнике, да и у сироты не было ничего своего толком. Даже от Лето ничего, кроме воспоминаний не осталось. А уж если он и так будет делать талисманы-передатчики… Камень на самом краю привлекает его внимание. Сначала он казался блеклым и серым, но с каждым новым взглядом казался все более и более примечательным. - Тогда этот беру себе, - лишь говорит Тараэль, забирая подмеченное. - Остальное предлагаю разделить. Часть положим в банк – монеты и треть камней почище, например… - предлагает Алана, ловя смешок от него. - Проще отдать любому мимо проходящему воришке… - ворчит он, скрестив руки на груди. «Банк» - странная организация, которую Тараэль так до конца и не понял, да и не особо хотел. Отдавать кому-то деньги на хранение – дикость для Подгорода. В Ралате он усвоил – деньги должны двигаться, не зря Отец так или иначе поддерживал в подземной части Арка жизнь, не оставляя весь теневой налог у секты под пузом. Интересно, как с этим всем распорядится старик-провидец, будет ли также чтить Ралас без надзирателя над собой? Даже в их доме деньгам безопаснее. За все время проживания Тараэль сделал несколько тайников в половицах и стенках. Что-то обманки, а где-то он и так хранит часть своего «жалования». Про это тоже надо завести разговор – денег у него предостаточно для жизни скитальца-путешественника без собственного угла, коим он планировал быть после победы над Отцом. В те моменты, когда не думал, что это билет в один конец. Если сначала эгида «наемника» была его причиной двигаться дальше и познавать мир, сейчас их отношения с Аланой вышли далеко и глубоко за грани наемник-наниматель. Теперь деньги, что голубоглазка дает каждый месяц в мешочке, не более чем рутинное дело. Сколько не упирайся, не уходи и не игнорируй – мешочек все равно оказывается в его тумбочке. - Даже если их стащат – мы получим компенсацию, которую можно будет использовать еще куда-то. У нас водятся деньги, но мы вечно куда-то перемещаемся – свое дело не заиметь, пока не осядем на старости лет. Если доживем… Не ордену же деньги отдавать. - Если так хочется – иди в банк сама. Остальное куда? Как и говорил, могу толкнуть паре надежных людей в Подгороде. Не сразу, но выручим прилично. - Часть от них предлагаю отдать Сииле, - предлагает Алана, ловит неодобрительный взгляд Тараэля, но продолжает. – Пусть она и работала на Даль’Гейсса столько лет и после отъезда сестры, но у нее семья. Тут сколько не убивайся – тянуть надо. Еще и помогла сведениями. Ее взгляд падает на пухлый конверт. Они уже ознакомились с содержимым – исчерпывающие сведения о множестве и множестве бумаг, которые хозяин поместья старательно скрыл по различным сейфам и нычкам. Что с этим будет делать орден – не их забота. - Ты слишком сердобольная, - больше ворчит Тараэль, но получает лишь мягкую улыбку. - С остальными деньгами подумаем, что сделать позже. Предлагаю тогда разделиться. Ты в Подгород, вестимо, а я – в банк. Через пару часов встретимся на рынке? Надо купить подарок на свадьбу и тебе новые вещи. - Зачем? Я в доспехе пойду, - непонимающе уточняет он, получая новый внимательный взгляд. - До самой деревни – да, но на праздник… - Алана замолкает и мотает головой. Второй раз он такого не сделает. В Среброграде все было нарочито безопасно, там чуйка спала, как убитая, но сейчас… - Нет, в доспехе, - давит он. - Испортишь фермерам весь праздник – человек в доспехах в такой местности всех только смутит. Даже если Нерим нападет вот в ту же самую ночь, они начнут с Арка. И самое страшное, что случится – пьяная драка среди работяг. Не будешь же ты пускать венок в воду в доспехе? Это неудобно. - Я в прошлый раз был в нем, всем было плевать. И что за венки? Я заранее отказываюсь участвовать в этой чепухе, - парирует Тараэль. Хватается за соломинку, чтобы только свою раковину не терять, как какая-то улитка. - Тогда мы были по работе, но в этот раз мы – гости, - вздыхает Алана. – Давай так, заключим сделку. Мы купим тебе новую рубаху или кафтан, проведешь праздник в нем, разве что меч возьми. Постараюсь сделать так, чтобы к тебе никто особо не лип. Вкусное поесть и выпить хорошего меду, как тебе идея? Уверена, на праздник накроют хороший стол с интересными блюдами… Тараэль криво ухмыляется. Дразнит, играет на интересе - тоже хорошо его знает, маленькая хитрая голубоглазка. Он вновь хмыкает, мирясь с этой идеей. Тихий вечер у фермеров он ей и так сулил всеми силами сквозь все дерьмо, что они проходили. Ужмется, не помрет. Вытягивает вперед раскрытую ладонь, приглашая к рукопожатию. - Слово даешь? – игриво язвит он. Сначала Алана хмурится, будто все эти упоминания ее принципов для нее неожиданность от близкого человека, но затем сияет солнечными лучами в глазах-льдинках, празднуя маленькую победу. - Даю, - улыбается она, пожимая его руку. - Тогда собираемся. Быстрее выйдем – быстрее домой вернемся, - кивает Тараэль, и они направляются наверх, чтобы подготовиться к выходу.

***

- Господа, доброго дня! – приветственно машет Сурта, уже усевшаяся в повозке. Они замечают и пару знакомых лиц фермеров, что продали свои товары и спешат обратно в родную деревеньку на предстоящий праздник. Алана привычно забирается рядом с энергичной девушкой, а Тараэль на Тени следует за повозкой. - Спасибо, что подбросите, - улыбается прорицательница, выдыхая облачко пара. Становится холоднее и холоднее. Осень постепенно готовится уступить место зиме. Извозчик касается крупа лошадей палочкой, и повозка с ворчливым скрипом медленно начинает двигаться по мощеным дорогам вдоль лесных массивов и тонких рек в край пшеницы и чистого неба. По пути одна из женщин начинает напевать мелодию Алане незнакомую. Затем еще несколько подхватывают порыв, и даже мужчины начинают петь какую-то местную песню, чтобы скоротать время в дороге. Алана лишь слушает неожиданно слаженный хор чужих голосом и песню, что уносит вдаль ветер-менестрель. Праздник на Фермерском берегу слышно раньше, чем кончается первая линия домиков. В воздухе пахнет печеными яблоками, пряной травой и жарящимся на огне мясом. Огромный костер высокими языками пламени тянется к небу, словно волчья пасть, что готова проглотить закатное солнце и выплюнуть горькую луну. - Домик ваш будет, как в прошлый раз. Очень ждем вас на празднике через часик, а то и пораньше. Будем венки пускать в реку и хороводы водить! – тараторит Сурта, уволакиваемая, кажется, еще одной своей сестрой помладше. Вдалеке ее отец уважительно кивает Алане. - Идем, Унлу еще одеть надо на праздник, потом наболтаешься! – шипит на нее сестра, затем погладывает на гостей. – Спасибо, что удостоили нас чести, уважаемые гости! Алана лишь смеется этой картине, вспоминая было время в Нериме, и они с Тараэлем уходят отвести Тень в стойло и переодеться.

***

Фермеры празднуют, радуются, гогочут на несколько голосов. Слышится стук чаш и звон графинов, озорной смех и даже плач. Шумно, оживленно и весьма для Тараэля дико – ему все это чуждо. Эти танцы, веселье и праздные гуляния в честь какой-то важной даты. В Подгороде праздников толком нет - есть пара более-менее удачных дней, когда с Поверхности перепадает какая-то еда, но это больше подачки, чем посильная помощь бедствующей части населения Арка. В Ралате праздники - практика запретная.

"Герр Маннелиг, герр Маннелиг, супругом будь моим,

Одарю тебя всем, что желаешь!

Что только сердцу любо, получишь в сей же миг,

Лишь ответь мне – да иль нет?".

Тараэль не участвует в происходящем больше уважительного минимума, как они с Аланой договорились - выпить медовухи да заесть теплым мясным пирогом с хрустящей корочкой. Работяги не особо докучают, хотя и нашлась пара мужиков, которые смогли утянуть его в пространную беседу о добыче на охоте.

"Дарую тебе дюжину прекрасных кобылиц,

Что пасутся средь рощи тенистой.

Они седла не знали, не ведали узды,

Горячи и как ветер быстры".

Тараэль не сводит глаз с Аланы в вышитом цветочными узорами сарафане глубокого бардового цвета поверх новой рубахи-сорочки, с вплетенными в черные пряди лентами и венком из цветов, что водрузила ей на голову местная детвора, как почетному гостю. Она полностью погружена в праздник, танцует в хороводе с другими девицами поселка, что поют какую-то явно местную песенку.

"Герр Маннелиг, герр Маннелиг, супругом будь моим,

Одарю тебя всем, что желаешь!

Что только сердцу любо, получишь в сей же миг,

Лишь ответь мне – да иль нет?"

Они кружатся и кружатся, заливисто смеясь, скандируя все новые и новые куплеты. Черное море качается от каждого движения тела, сарафан при кружении заламывается вокруг тонкой талии, обнимает округлые бедра.

Но рыцарь рек надменно: "Ступай с дарами прочь –

Ты не носишь святого знака!

Тебе не искусить меня, беспутная дочь,

Мой ответ тебе – Малфаса проклятье!"

Тараэль отпивает еще медовухи, задумываясь. Встречается с Аланой взглядами, получая мягкую улыбку. Попробовать ли снова сегодня? Зайти дальше того, что они обычно делают? Он все еще будет сдерживаться, все еще будет стараться не навредить, но…

"Герр Маннелиг, герр Маннелиг, супругом будь моим,

Одарю тебя всем, что желаешь!

Что только сердцу любо, получишь в сей же миг,

Лишь ответь мне – да иль нет?".

Аэтерна катает в голове эти мысли, низменные, похабные, почти что навязчивые. В Ралате отсидел бы в медитации не день и не два. Быть может, занялся бы самобичеванием ради дисциплины, чтобы прогнать наваждение. Но сейчас? Огонь костра очертаниями танцует на бледной коже, ласкает овал лица, отражается в голубых глазах-льдинках. Ее улыбка сияет ярче луны на небосводе, и все это достается сельским девчонкам, что тянут ее в новый круг. Давно ли Тараэль собственник? Видимо, давно… Возможно, с момента, как абсурдно беспечная прорицательница взяла его с собой в путешествие. В их доме, предоставленном старостой на время визитов святош, есть камин. И добротная широкая медвежья шкура перед ним, на которой весьма удобно лежать вдвоем, греясь в теплых лучах огня…

"Герр Маннелиг, герр Маннелиг, супругом будь моим,

Одарю тебя всем, что желаешь!

Что только сердцу любо, получишь в сей же миг,

Лишь ответь мне – да иль нет?".

Тараэль похищает голубоглазку сразу, как танцы стихают, чтобы дать всем веселящимся отдохнуть, но праздник и не думает заканчиваться. Алана хихикает, подыгрывая и почти что бежит вслед за ним до самого дома. Дверь за ними спешно закрывается на засов, чтобы никто не мешал. Алана улыбается, шепчет Тараэлю какие-то легкомысленные глупости, пока он не затыкает ей рот поцелуем. Чужие руки взлетают к его затылку, гладят бритую голову и шею, иногда игриво касаясь ушей. Мягкие и теплые, они порождают внутри него почти что пожар. Но этот огонь не от брата Ярости, а от Тараэля – аэтерны, что в очередной раз возжелал девушку, с которой делит почти всю свою жизнь после рокового дня. Пальцами находит шнуровку ее сарафана и спешно пытается справиться с тугим узлом на спине. С первого раза не выходит, приходится отвлекаться. Тараэль ругается себе под нос, получая новую порцию смеха. Чужие губы находят вместо его губ щеку, проскальзывая вдоль шрама к уху, вызывая мурашки. Вновь смешок – мягкий, расслабленный. Алана поворачивается к нему спиной, перекинув волосы вперед на грудь. Узел поддается почти что мгновенно, стоит Тараэлю сконцентрироваться. Быстро расслабляет шнуровку, стараясь не порвать тесемки.

Красивый сарафан, пригодится еще…

Его руки скользят под лямки сарафана, скидывая их с женских плеч, поглаживая кожу. Ткань слетает на пол вместе с какой-то тонкой юбкой. Следом соскальзывает и сорочка Алана поворачивается обратно, тянется руками к вороту его рубахи. Голубые глаза затуманены, но все еще достаточно сосредоточены. Взгляд-вопрос, ни больше ни меньше. Будто у него есть силы сопротивляться, взять себя в руки и уйти медитировать в свой угол. Тараэль коротко кивает, берясь помогать ее цепким тонким пальцам. Проклинает в голове все эти тесемки и ремешки, что мешают в самый неподходящий момент, тратя лишнее для его самообладания время. Рубаха слетает быстро, присоединяясь к ее сарафану. Алана немного отстраняется, быстро скидывает с ног туфли и опускается на шкуру у камина. Садится спиной к огню, опирается о шкуру вытянутыми руками. На ней из одежды лишь скромное исподнее - до неприличия короткое, открывающее почти полностью бедра. Тараэль хмыкает открывшемуся виду ослабляет шнуровку на бедрах, будь она проклята, скидывает и штаны. Наконец-то перестает болезненно давить в паху. Мгновением позже он уже нависает над Аланой, вновь припадает к ее губам, чуть нажимает на плечи, заставляя лечь на шкуру спиной. Поглаживает по бедру, устраиваясь подле ее тела удобнее. Отблески огня рисуют ему лучшую картину: выделяют бледность кожи, уводят взгляд к плечам, к груди, которая обычно ужата рубахой и доспехами, к украшению, что Алана никогда не снимает. И к шрамам, которыми полна мягкая девичья кожа. Алана вновь тихо смеется, прядает ногами, между которыми устроился Тараэль. Поглаживает рукой его по щеке в игривой нежной ласке. Другой рукой на ощупь развязывает тесемку на своем исподнем, открывая еще больше кожи. - Не смотри, а трогай, - говорит она шепотом интимным, манящим. Тараэля дважды просить не нужно, он проходится рукой по светлой коже, отдаваясь огню внутри себя, и увлекая маленькую прорицательницу за собой.

***

Утро ленивыми лучами света пробирается в комнату через окно, словно кошка, заглянувшая на запах еды. Скользит, вырвавшись из плена ажурных занавесок, к кровати, чтобы лизнуть Алану по свисающей руке. Мягко, нежно пробуждая. Трется о кожу солнечной шерсткой и следует дальше, знаменуя начало нового дня. Спать тяжело и жарко, будто кто-то накрыл тяжелым одеялом. Алана поворачивается, чтобы только облегчить вес, но он не уходит, не исчезает. Становится только теплее и от источника жара никуда не деться. Алана вновь двигается, ворочается, но все будто бы бесполезно. Теперь она чувствует не только тепло, но и влагу, словно вода пропитывает одеяло насквозь и стекает по ее телу на матрас. Затем приходит запах – тлетворный и терпкий, бьющий в нос резко и сильно. Вонь горящей и гниющей плоти. Алана закашливается и наконец открывает глаза. Мгновение, и она замирает, затаив дыхание. Сверху на ее одеяле лежат не одно и не два - груда безжизненных тел. Заплывшие голубые глаза матери, раскрытые в ужасе карие глаза Льены, зеленые мутные – Сириуса и много-много других. Горло стянуло спазмом - ни закричать, ни вдохнуть, ничего. - Вот, звездочка моя, цена твоих приключений. Сестренка и мама очень скучают. И даже Сириус, твой братик-билетик в «новую жизнь»… - говорит труп, сидящий на всех остальных сверху, сложив руки домиком, опуская на нее мутные карие глаза. Сочится ядом и презрением, как и во многих кошмарах ранее. Пульс бьется в висках, как пойманная в силок птица. Резко, больно, оглушающе. Пламя вот-вот обступит постель, но деваться некуда – только пропасть в нем. - Нравится тебе, как шлюхе, делить постель с бандитом? Убийцей, вором и мерзавцем. Это та «новая жизнь», которой так хотела? Оставалась бы дома, в Нериме, была бы и дальше чужой подстилкой. Такие жалкие, мелочные и ненужные люди только на то и годятся – греть чужую постель, - продолжает отец. Из-за ожогов в нем едва ли можно узнать хоть кого-то, но голос… Его Алана знает, как никто другой. Этот нравоучительный тон богобоязненного лицемера. Груда тел с каждым мгновением становится лишь тяжелее, вминая Алану в постель, окончательно хороня под собой в алом зареве.

Маленькая глупая жалкая девочка, брошенная богами и миром. Без крови, плоти и капли любви.

***

- Алана, проснись! – теребит за плечо Тараэль, настойчиво и несколько резко, чуть нависает, внимательно всматриваясь ей в лицо. Она открывает глаза, смотря на знакомый деревянный потолок, бревенчатые стены и зашторенное окно. Небольшой домик хранителей на фермерском берегу – не пепелище там, далеко, в Нериме. Алана шумно дышит, переводя дух, пытаясь успокоиться. Тараэль рядом ложится обратно, сгребает ее в охапку, прижимая к себе. Такой простой жест, заставляющий сердце дрогнуть. Алана обнимает своего аэтерну в ответ, чувствуя тепло чужого тела. - Ты стонала во сне. Опять? – тихо говорит он, поглаживая рукой по волосам. Остается только лишь кивнуть, уткнувшись носом ему в щеку. - В этот раз отец назвал меня шлюхой. Что-то новенькое в его арсенале оскорблений, - вымученно и сухо смеется она. Тараэль не отвечает какое-то время, продолжая гладить, вселяя все больше и больше чувство безопасности. - Я его понимаю даже. Очень отдаленно. - Алана ловит вопросительный и недовольный взгляд. – Отец был даже слишком богобоязненным, особенно перед смертью, когда сходил с ума. Идея связи с кем-то вне брака ему претила. Он и нас воспитывал с Льеной так, но вот что вышло. Тараэль все такой же тихий, на мгновение замирает, будто задумывается, и только потом вновь продолжает водить рукой. - Это проблема? – спрашивает он вкрадчивым шепотом. – Что мы делаем это так? Не знал, что должен был обменять свой новый доспех на пару колец или плату священнику за заученные фальшивые обеты. Алана хмыкает, потирается носом о серо-фиолетовую кожу. - Я не хочу того, что ты можешь дать, только переступая через себя, - отвечает она, приподнимаясь, заглядывая в фиолетовые глаза. Тараэль хмыкает, но не так, как обычно. Дело даже не в злобности или игривости, просто – иначе. Задумчиво, чуть блекло – гоняет новые мысли в голове. - Не закутывайся в мысли, ладно? Меня все устраивает и сейчас. Тем более, что прошлая ночь прошла замечательно, - Алана улыбается, ловя зарождающуюся искру в его взгляде. - Согласен, - смягчается и он, тянется приложится губами к ее лбу. – Готова вставать? Алана потягивается в постели, вытянув ноги, как кошка. - Да, пора домой, - кивает она, в последний раз прижавшись к нему.

***

Арк встречает их шумом и гамом, жизнью и дыханием города. Однако больше всего внимания привлекает послание от Ордена.

«Прорицательница. Сим посланием требую вас прибыть в течение трех дней в Храм солнца для решения важного вопроса нового командировочного задания.

Теалор Арантаель, великий магистр Ордена». - Что им еще от тебя надо? Опять жопу рвать ради какой-то фигни? – ворчит из-за плеча Аланы Тараэль, скользя взглядом по строкам. - Не знаю, - лишь пожимает она плечами, вздохнув. Если сам Теалор зовет – дело срочное и явно даже слишком важное. - Я отведу Тень в конюшню, иди, - кивает в сторону статуи Малфаса над городом Тараэль. - Купи что-то к ужину, приготовим, - отвечает на прощание Алана, погладив коня по серой шее. Тень тянется к ее ладони носом в надежде на угощение. Переминается с ноги на ногу, жует трензель в нетерпении. - Ты недавно слопал два спелых яблока. Хватит, ушастый обжора, – слегка одергивает его Тараэль, получая недовольное фырканье, сливающееся с остальными звуками города. Храм Солнца все такой же помпезный и возвышенный, встречает прорицательницу спокойствием и неожиданной тишиной. Здесь в обители Малфаса жизнь кипела наравне с Арком ниже, под дланью огромного каменного гиганта, но сейчас здесь тихо. Лишь тихий гул работающего светоча раздается над внутренним двором, заставляя Алану поежиться от навязчивого, но слабого чувства головной боли. Первым делом она идет в хроникум – архимагистр Лексиль быстрее и доходчивее пояснит о предстоящем деле или, хотя бы, намекнет, чтобы при верховном магистре не выпадать в осадок от удивления. Голос его Алана слышит раньше, чем видит, и он, судя по всему, не один. - Орден премного благодарен вам за сотрудничество, господин Даль’Терровин, - слышится мягкий, но уверенный тон аэтерны. Алана делает еще несколько шагов по лестнице вверх и наконец-то видит Лексиля и звездника явно не в орденском одеянии - добротная практичная одежда для аристократа. Черты его смутно знакомые, кажется, мелькал в толпе на званом вечере. - Для меня не меньшая честь работать с вами над таким необычным делом, и… - отвечает Даль’Терровин, однако его быстро перебивают. К ним подходит девушка-звездник, убирая какую-то книгу на стеллаж, что простирается вдоль всей стены. - Но мы толком и помочь не можем, - заметила девушка подле него. - У нас есть ресурсы, Патира. Связи и теневая сталь. Курмая они будут уговаривать годы, если мы не поможем. - Зачем нам вообще нужен этот старик? Он бредит о небе больше, чем вы, учитель, о… Лексиль прокашливается, привлекая внимание, стоит Алане подойти на расстояние в пару шагов от них. Вклиниваться в чужой разговор неприлично – это она усвоила давно и накрепко. - Хотел бы представить вам Алану Пинч – хранитель первого сигила, непосредственный участник будущей операции, моя помощница. Звездники оценивающе смотрят на прорицательницу, и первым вперёд руку тянет мужчина. Она отвечает тем же. - Йерай Даль’Терровин, госпожа Пинч, - представляется мужчина, пожимая руку твердо, но аккуратно. Чувствуются мозоли на руках. От оружия или какого-то инструмента? Совсем тонко сквозь парфюм пробивается запах масла, которым промазывают ремни или механизмы. - Патира Старпоинт, моя ученица и ассистентка, - звездница кивает неохотно, но без лишних возражений. С лестницы доносятся эхом новые шаги, спешные и частые, будто большая мышь спешит в их сторону. Первыми появляются тубусы и свернутые бумаги, шелестят в такт быстрому ходу несущего. - А вот и звезда нашего вечера. Дорогой Курмай, рады видеть тебя в здравии, старый друг, - улыбается Йерай. Тянется к бумагам, аккуратно выдергивая их из общей массы. В прогале виднеется возрастное острое лицо еще одного звездника – немногим ниже остальных. Их народ вообще не сказать, что высокие, а тут – будто бы старичок совсем. Лексиль тоже порывается помочь, сбрасывает задумчивость и сама Алана. Вскоре руки Курмая опустели, демонстрируя его в полной красе – в длинной рясе, расшитой невероятными узорами звезд. Вглядевшись, прорицательница угадывает несколько созвездий. - Он прибыл, как только нашел нужные чертежи. Все готовы для обсуждения? – будто торопя бьет ногой по полу звездник. - Пройдемте в зал Собраний. Великий магистр уже ждет нас с остальными, - архимгистр указывает на лестницу в другую часть здания, пропуская делегацию звездников вперед. – Ваш напарник-наемник нам тоже понадобится. Свяжитесь с ним, когда выйдете из храма. Он в курсе части событий, а дополнительные руки нам будут крайне полезны. Алана не успевает даже ничего спросить, лишь следует со своей ношей за остальными.