Наследник

Жозеф всматривался в запотевшее окно, и чувствовал, как радость растекается по его телу. Родители говорили. Родители не ругались. Всё-таки его план сработал. Эсмеральда долго думала над тем, как же от ненависти дойти до любви. Как вдруг вспомнила какого-то Дарси и Элизабетт. — Он должен помочь ей! — воскликнула она на всю гостиную. — Он должен побороть её предубеждения! И тогда Жозеф вспомнил о разговоре родителей в Запретном лесу: — Что там на счёт Хагрида? — проговорила его мама. — Возможно, когда-нибудь. Я подумаю над твоей просьбой, — ответил отец. Мальчику, конечно, еще предстояло выяснить смысл данного разговора, но суть оставалась неизменной — маме нужна была помощь папы. Немного расспросов, и тайна была раскрыта — Хагрид раньше преподавал Уход за магическими существами, однако, после несчастного случая с одним из учеников его отстранили с должности. Директор Макгонагалл и Гермиона всей душой хотели, чтобы он вернулся к прежним делам, однако большая часть родителей учеников Слизерина была против. Как оказалось, Гермиона хотела, чтобы Драко помог ей изменить их мнение. Отправить родителям письма с его подписью и печатью оказалось не так трудно. Благо, Реджи знатно преуспел в подделывании почерка. Их письма было трудно отличить от оригинала. Сам же Жозеф принялся убеждать студентов змеиного факультета в правоте директрисы, мол, кто как не она знает, что лучше для учеников. К тому же Хагрид ему нравился — он частенько подкармливал мальчика тыквенными семечками. С заверением декана факультета и положительными отзывами от своих детей, родители быстро согласились, и отправили соответсвующие письма обратно в Хогвартс. Мальчишкам оставалось лишь собрать их и подкинуть в кабинет директора. Теперь же их старания были вознаграждены. Гермиона и Драко вместе прошли от поля для квиддича к кабинету профессора Долгопупса, о чем-то беседуя. И пускай разошлись они не так, как хотелось бы Жозефу, Драко, крикнувший что-то вслед Гермионе, очень тепло улыбался. В тот момент Жозеф смог вздохнуть с облегчением. Он устремился вниз по лестнице к человеку, который и помог ему в разработке плана — к прелестной Эсмеральде Флинт.

***

Гермиона бродила по коридорам школы в надежде наткнуться на своего сына. Ей было просто необходимо с ним поговорить. Во-первых, потому что он, кажется, не должен был возвращаться к тренировкам. Хотя это и не особо волновало её теперь, ведь если Жозеф и дальше будет сохранять уровень учебы, её это беспокоить не будет. Но подловить его с Малфоем на лжи она всё-таки считала своим долгом. Не чтобы злиться, наказывать или ругаться. Так… Просто чтобы побыть правой хоть пять минут. Ведь в последнее время, что один, что другой дурили Гермиону, как им вздумается. Во-вторых, игнорирование её писем хоть и было логичным для мальчика, но всё-таки было не подобающим, в её голове, поведением. Ей казалось, что Жозеф не имеет права злиться — он провинился и получил справедливое наказание. Однако, женщина быстро усвоила урок — мальчик одиннадцати лет будет злиться, даже если он не прав. И ей остается лишь смириться с этим и попытаться сгладить углы. Прошло уже около часа после разговора с Малфоем, а ни единого намека на присутствие её сына в школе не было. «Специально затаился» — подумала она. Мисс Грейнджер уже собиралась покинуть школу, как вдруг столкнулась с Ханной Долгопупс около больничного крыла. — Гермиона! — радостно воскликнула женщина. — Рада тебя видеть! — Здравствуй, — только и успела пробормотать она, как белокурая медсестра Хогвартса начала забрасывать ее расспросами. — Как ты? Как родители? — её лицо отражало небывалую заинтересованность. — Новая работа тебе по душе, или ты уже мечтаешь уволиться? — Все хорошо… — Пойдем ко мне в кабинет, — женщина не стала дожидаться ответа и потянула Гермиону в больничное крыло. — Расскажи мне всё подробнее. Но не успела Ханна юркнуть в небольшое помещение, названное кабинетом, как начала осматриваться по сторонам. — Ты случайно не видела моего мужа? — Кажется, к нему в кабинет ушел Малфой около часа назад, — Гермиона встряхнула головой из-за осознания, что не смогла дать внятный ответ. Причём тут Малфой? Спросили же про Невилла, а его она не видела. — О да, этот чертов Малфой, — повторила за ней Ханна таким тоном, каким обычно гриффиндорцы вспоминают Салазара. — Всё ещё детские обиды? — усмехнулась Гермиона: уж очень эмоционально отреагировала Ханна на декана Слизерина. — Нет! Про те я уже и забыла. Обиды у меня самые что ни на есть взрослые, — сказала женщина, насупившись. А потом добавила, уперев руки в бока: — Он украл у меня мужа! — А, эти их чаепития по вторникам, — игриво заключила Гермиона. Эмоциональность Ханны понемногу начинала поднимать настроение. — По средам, — поправила её миссис Долгопупс. — И не только. Раньше Невилл проводил все свои окна в расписании со мной в больничном крыле, иногда помогал, а иногда пил чай со мной! — Интересно. — И знаешь, как он это все объясняет? — дождавшись, пока Гермиона отрицательно помашет головой, Ханна продолжила. — Оказывается, Малфой у нас хорошо разбирается не только в Зельеварении, но и в Травологии, — начала она передразнивать своего мужа. — Оказывается, Малфой у нас знает десять способов использования ядовитой тентакулы в лечебных целях. — Оу, ну это может быть интересно Невиллу. — Я тоже знаю это, Гермиона! — выпалила она. — Но со мной он это никогда не обсуждает. И квиддич… я люблю квиддич. А Невилл никогда особо им не интересовался, а теперь всё время с Малфоем наблюдает за тренировками. — Ну, он нашел себе друга по интересам, в этом нет ничего страшного, — улыбнулась Гермиона, наблюдая ревность Ханны к Малфою. — Рада за него. Ещё Малфой постоянно таскает ко мне своих детей. Как будто мне заняться больше нечем, как выяснять, отчего один первокурсник прихрамывает, — заметив, как Гермиона рассмеялась, Ханна добавила: — Это не смешно. Оказалось, что мальчик просто ушибся. А ещё одна девочка перестала есть. Так этот ваш Малфой таскал её ко мне три или четыре дня подряд. Ну скажи мне, Гермиона, ему больше заняться нечем во время обеда, как наблюдать, кто из слизеринцев что недоел? — Он следит за учениками, мало ли что. — Мало ли что? Да эта девочка мне потом рассказала, что решила сесть на диету. — Диеты в подростковом возрасте вредны. Ханна нервно выдохнула. Кажется, Малфой забрал у неё ещё одного друга. — Он на них помешался, — заключила Долгопупс. — Это всё началось после того, как Жозеф потерялся в лесу. — Мило, — протянула Гермиона и задумалась. Неужели её слова повлияли на Драко? — Да, а твоего сына он водит ко мне каждую неделю. Просто так, вдруг он на метле неудачно повернулся и не сказал. Просто курица-наседка. И Гермиона захохотала в голос.

***

Зима набирала всё большие обороты, застилая снегом каждый миллиметр земли. И если раньше в Запретном лесу ещё можно было найти темные, нетронутые белой массой, островки, то теперь каждая веточка дерева была окутана ею. В Большом зале пару дней назад поставили Рождественскую елку, и возле нее постоянно крутились младшие курсы. Ель была огромной, и при взгляде на неё у Жозефа иногда кружилась голова. Однако, это не мешало ему любоваться знойно-зеленой красавицей, окутанной желтыми огоньками. Ребята из хора, кажется, забыли о существовании всех песен, кроме новогодних. И Реджи часто повторял, что они поют без остановки. Будь-то завтрак, обед или ужин, он обязательно сопровождался красивым чистым пением. И Жозефу это нравилось. Мальчику казалось, будто он из одной сказки переместился в другую. Под потолком теперь не парили свечи. Вместо них шел снег, который, как считал Жозеф, таял где-то высоко-высоко и не успевал долетать до его тарелки.

СЛЕГКА ПОСТЫДНЫЙ (ДЛЯ САМОГО ЖОЗЕФА) ФАКТ

Он до сих пор ест снег, представляя на его месте диетическое мороженое

Не только Большой зал мог похвастаться восхитительной красотой. Каждый подоконник в каждом коридоре огромного замка был украшен омелой с красными лентами, а все рамы от портретов теперь были увешаны стеклянными шарами или еловыми ветками. Чего уж говорить о гостиных. Тедди, предвкушая их общее с Жозефом веселое Рождество, обмолвился, как преобразился их факультетский уголок. Красную гостиную в этом году украсили парящими белыми ангелочками и звёздами. Над камином по традиции повесили множество носков, а ель нарядили в белые ленты и шишки. Помимо этого маленькие свечи освещали все красно-белое пространство своим теплым светом. Жозеф вдруг подумал, что над гостиной Слизерина никто так особо не старался. Может быть, в этом году змеиному факультету повезло не так сильно, а, может, его всегда обходят стороной. В подземелье даже у камина было прохладно, и ни один фонарик не согревал. Ель — и та скукожилась от холода, одиноко стоя в углу гостиной. Может быть, все дело в том, что змеиный факультет недолюбливают в школе? Или, может быть, в лесу закончились елки? А если все дело в том, что в подземелья другую елочку — пошире — поместить просто не получилось? И тут произошло нечто. В голове Жозефа родилась идея. Маленькая, безобидная, но весьма интересная. Маме же нужно почаще бывать в Хогвартсе…

***

Драко, стоя в открытом коридоре Центрального двора, наблюдал за резвящимися в снегу учениками и невольно желал к ним присоединиться. Сам Малфой в одиннадцать лет не мог позволить себе выглядеть так, как Жозеф или Реджи в этот момент. Распахнутые и перекрутившиеся мантии, раскрасневшееся и вспотевшее лицо, взъерошенные волосы — всё это не «по-Малфоевски». «Ты должен выглядеть превосходно» — вторили с самого детства. И эта установка просто не позволяла ему наклониться и подобрать в руки снег. Однако, то, насколько счастливыми выглядели мальчишки, заставляло Драко усомниться в словах родителей. Малфой уже почти убедил себя взмахом палочки отправить небольшой комок снега в ребят, как вдруг осознал, что упустил их из виду. Долго ждать не пришлось, ведь знакомые голоса послышались откуда-то из-за спины. — Я тебе говорю, снег — это весело, — судя по тону, мистер Уилкинс повторял свои слова уже не в первых раз. — Я и не против, снег означает, что скоро Рождество, правда, профессор? — Реджи обогнул Малфоя и выжидающе уставился на него. Драко только и успел, что кивнуть, как с другой стороны раздался радостный возглас Жозефа. — А Рождество — это много-много подарков! — То есть, Нимбус последнего поколения? — Флинт слегка наклонился вперед, чтобы взглянуть на своего друга. Они втроем неспешно брели на ужин, и Драко казалось, что два ученика шагающие рядом по обе руки, вовсе не его ученики. Ребята стали слишком знакомыми и слишком… комфортными, чтобы считать их просто учениками. — Да-а, — довольно протянул Жозеф. — Вот только я пока не придумал, как сообщить об этом маме. — Ты все еще не отвечаешь ей? — Драко и сам, наверное, знал ответ на вопрос, отчего ему становилось немного жаль Гермиону. На её месте он бы давно послал какой-нибудь вопиллер*. — Не-а, — отмахнулся мальчик. — Чем больше я ей не отвечаю, тем охотнее она купит мне метлу, — хитрая улыбка проступила на его лице. — Умно, — заметил Реджи. — Я вот хочу, чтобы мне подарили свою сову. Делить Джали с Эсмеральдой просто невыносимо. Её постоянно нет на месте, когда она так нужна. — А вы бы что хотели получить на Рождество? — Малфой заметил, как две пары глаз требовательно уставились на него. — Мне ничего не нужно, — ему не нравилось отвечать на их вопросы. Сейчас он хотел бы остаться слушателем, не больше. — Всё, что можно купить, я куплю себе сам. А то, что нельзя… Что толку мечтать о несбыточном, — он всегда относился к подаркам именно так. Тем более подарков у него всегда было предостаточно. Новую метлу отец покупал раз в год, и его даже не приходилось упрашивать или ждать повода. А сов у Драко было предостаточно. — Ну, а если все-таки помечтать? Что бы вы хотели получить из «несбыточного»? — Жозеф не унимался. — Звёзды, — кратко ответил профессор. — Хотел бы иметь возможность смотреть на них не только ночью. — В моем имени есть название… — мальчик не успел закончить мысль. Третьекурсник с Когтеврана подбежал к ним с фотоаппаратом и принялся что-то рассказывать про Рождественский выпуск школьной газеты. — Прошу вас, всего одна фотография! — взмолился мальчик. — Ладно, — хоть Драко и никогда не читал школьную газету, отказывать в фотографии было не в его стиле. — Я выгляжу, как папуас! — возмущения Жозефа были ясны, как белый день. Раскрасневшиеся щеки и спутанные волосы — не лучший образ для школьной газеты. — Да, совершенно никакой утонченности, Джозеф, — Малфой хотел сказать эту фразу более холодно. Однако, с его уст сорвалась шутка, которую мистер Уилкинс не смог проигнорировать. Мужчина невольно опустил взгляд на Жозефа, ожидая ответной реакции. Мальчик поднял взгляд на Драко и заливисто рассмеялся, отчего и сам Малфой улыбки сдержать не смог. Яркая вспышка запечатлела именно этот момент. И даже когда юный журналист покинул Слизеринцев, смех их не утих.

***

На следующий день настроение Малфоя было настолько воодушевленным, что казалось, ничто не может его испортить. Даже разъяренная Грейнджер. Время будто замерло перед ним. Увидев её в коридоре Хогвартса, Драко забыл, о чем думал в предыдущую секунду. Уж слишком занимательно выглядела маленькая, уверенная и точно чем-то недовольная (как всегда) женщина. Её округлившиеся глаза и раздутые ноздри явно намекали на то, что Малфою лучше начинать бежать от неё прочь прямо сейчас. Однако своими огромными быстрыми шагами Грейнджер преодолела расстояние между ними за считанные секунды. Как только Драко успел ощутить знакомый терпкий запах её духов рядом с собой, он так же почувствовал, как её рука упала ему на грудь. Лишь один, не более, мускул дрогнул на его лице из-за не самого приятного ощущения. Рука у Грейнджер была тяжелой. — Что это? — сквозь зубы проговорила Гермиона. Малфой продолжал непонимающе смотреть на неё и чувствовал, что руку с его груди женщина убирать не собиралась. Наконец он заметил, что её ладонь и ткань его рубашки разделяет лист бумаги. Видимо, Грейнджер ждала, пока он заберет его. На секунду Драко захотелось продолжить делать вид, будто он ничего не замечает и проверить, как долго Грейнджер будет так стоять. В полуметре от него, прижимая к нему свою руку. Однако, разгневанное лицо Гриффиндорки означало, что на листке либо что-то очень ужасное, либо очень невообразимое. Интерес поборол, и Драко перехватил бумагу из её руки. Гермиона продолжала неотрывно наблюдать за лицом Малфоя, пытаясь распознать, какие цели он преследовал, отправляя ей это письмо. Сначала его брови поползли вниз, сделав из ровного, невозмутимого выражения лица весьма озадаченное. Затем, две русые полоски поднялись вверх, закладывая на лбу несколько морщин. А после уголки губ задрожали и потянулись вверх. Раньше Малфой смеялся отвратительно. И раньше Малфой смеялся над вещами отвратительными. Например, над тем, что Гарри упал в обморок. Но теперь Гермиона поняла, что смех Малфоя она никогда прежде не видела. То было жалкое подобие. Драко продолжал смеяться с каждой секундой всё сильнее. И с каждой секундой всё более искренне. Отчего Грейнджер труднее было сохранять гнев внутри себя. «Оказывается, у него морщится нос во время смеха» — заметила она про себя и невольно выдохнула, чувствуя, как ситуация перестанет быть критической. Появившись сегодня в Хогвартсе, женщина была уверена, что её упекут в Азкабан за убийство. Однако теперь убивать почему-то расхотелось. — Малфой, — теперь уже снисходительно и мягко обратилась она к профессору. А Драко продолжал хохотать, теперь уже во весь голос. «Поэтому, просьба, перенести гостиную Слизерина в другое место». Эта фраза заела в его голове, и даже после того, как он дочитал письмо до конца, она всплывала в сознании и вызывала необычайный прилив эмоций. Он предпринял не менее трёх попыток, чтобы прийти в себя, и лишь на четвёртую, смог полностью подавить улыбку. — И ты считаешь, что это написал я? — Драко решил продолжить свой путь и не стоять посреди коридора, выслушивая гневные тирады Главы отдела об образовании. — Это, насколько я помню, твой почерк, тут твоя подпись и твоя печать, — Гермиона не собиралась сдаваться и двинулась следом. «Пускай» — подумал Драко. — «Не будет скучно». — Глупая-глупая Грейнджер, — он вновь не смог сдержать смешок. — Вот ответь мне, ты правда думаешь, что я, прожив в подземелье семь лет, буду просить о переезде? — Не ты, а как тут написано, — женщина спешно развернула лист бумаги и принялась с него читать. — «Все ученики единогласно желают переместить гостиную и спальню факультета в более тёплую и светлую часть замка». Вам видите ли темно! — заключила она и скорчила несчастную рожицу. — Это не я писал, — вновь безразлично повторил Драко. Однако, как только хитрая улыбка растеклась по его лицу, холодный тон сменился ехидством. — Но я знаю, кто. — И? — Гермиона перестала обращать внимание на то, что творилось вокруг. Так она не заметила, как покинула стены замка и уже брела за Малфоем по заснеженной тропинке в сторону Чёрного озера. — Предполагаю, — он сделал интригующую паузу, которую делать не планировал. Однако ветка, свисающая слишком низко, вынудила его прерваться, чтобы приподнять её и позволить ему и Грейнджер пройти вперед. — Я предполагаю, что это Джозеф. — Жозеф, — не думая поправила она. А затем осеклась, — Что ты сказал? — Да, Джозеф, — «согласился» он с её замечанием, — Я думаю, это он. Сама посуди, в свое наказание он проводит в моем кабинете больше времени, чем кто-либо. У него есть доступ к моей печати и подпись он мою тоже знает. — Но для чего он это делает? — Гермионе не столько был важен ответ Малфоя, сколько свой в голове. — И на это у меня тоже, возможно, есть ответ, — Драко, довольный собой, уселся на поваленный ствол дерева. Заметив, как мисс Грейнджер растерянно оглядывается по сторонам, он принялся расчищать от снега место рядом с собой. — Зачем мы здесь? — Гермиона узнала это место — буковое дерево росло неподалеку, а с этой точки было видно Черное озеро. — Я пришел полюбоваться видами, — Драко обвел рукой заснеженный берег, обрамленный белыми ветвями деревьев. — А ты просто увязалась за мной, — не получив никакой реакции от Грейнджер, Малфой продолжил свою мысль. — Твой сын пытается привлечь твое внимание. — Не похоже, что оно ему нужно, — печаль в голосе Гермионы заставила Малфоя поморщиться. Он похлопал по уже расчищенному стволу дерева, приглашая её сесть. «Если Грейнджер продолжит стоять над душой, я утоплюсь прямо тут» — мысленно оправдал он себя. — Я пишу ему каждый день, — женщина повиновалась и села рядом. — А в ответ получаю даже нераскрытые письма. Так что, эта версия отпадает. — Ну, может быть письма, это не то, что ему нужно? Он подрался, чтобы ты приехала в школу, — Драко обещал себе не лезть в это, однако вся эта ситуация ему порядком надоела. К тому же, он прекрасно понимал мальчика, сам порой вел себя хуже, чем было позволено, чтобы привлечь внимание холодных родителей. И если бы кто-то хотя бы намекнул им об этом, возможно, Малфой был бы счастливее. — Откуда ты… — Мы сплетничаем, Грейнджер, забыла что ли? Услышав рядом с собой глухое фырканье, Драко почему-то представил, как Гермиона закатила глаза. Посмотреть на неё он не решался, боясь столкнуться с гневом на её лице, или, что еще хуже, с печалью. Однако, мисс Грейнджер не испытывала уже ни того, ни другого. Когда Малфой всё-таки позволил себе краем глаза взглянуть в её сторону, он не заметил ничего, кроме интереса в карих глазах. — Я все-таки подготовила Адвент-календарь, — неожиданно заговорила Гермиона. — Как считаешь, стоит ли ему его передать? — она пристально изучала Малфоя в надежде докопаться до сути. Неужели они и правда так сблизились? Неужели он и правда волнуется о мальчике? — Конечно нет! — и снова этот искренний, невиданный ранее ею, смех. — Почему? Он же страдает, ты сам так сказал, — её взгляд всё ещё был прикован к профессору. Глаза прищурены, подбородок вытянут вперед, а губы, хоть и напряжены и немного сжаты, не касались друг друга. Будто еще чуть-чуть и Грейнджер поставит мат. И Драко понял, что его пытаются загнать в ловушку. Гермиона Грейнджер не станет просто так просить его совета. Она не идиотка. — Конечно он страдает. В этом суть наказания, — улыбка уже полностью покинула его лицо, и теперь на нем красовалось привычное безразличие. — А если ты сейчас отменишь своё наказание, то просто поведешься на его манипуляцию. Малфой так до конца и не понял, какой реакции ожидала от него Гермиона. Поэтому просто решил быть честным. — Ладно, — высокий голосок коснулся его ушей, и Драко понял, что эту партию он точно не проиграл. Однако, спокойная и умиротворенная Гермиона, сидящая рядом, Малфоя не устраивала. В этом не было никакого веселья… — А ты знаешь, что он больше всего желает на Рождество? — его ехидную улыбку Гермиона распознала раньше, чем поняла суть вопроса. Малфой резко перестал быть взрослым адекватным человеком и, в её голове, превратился в четырнадцатилетнего подростка. Того самого, что притворялся дементором на третьем курсе. — И что же? — в ней говорил азарт. И это именно то, что было нужно Драко. — Скажу тебе… — он задумчиво почесал подбородок и посмотрел вверх. — Скажу тебе, если сегодня пойдет снег. — Но небо ясное, — Гермиона проследила за взглядом Малфоя. — Какая жалость… — ни капли жалости, лишь холодный расчет. Ничто не могло улучшить этот прекрасный день больше, чем мучимая загадкой Грейнджер. А наблюдать за её озадаченным лицом — приятный бонус. Словно беспомощный птенчик, взгляд Гермионы метался из стороны в сторону, а Драко уже вписал этот день в один из самых лучших за последнее время. Она пыталась обвести его вокруг пальца и сбить с толку, используя его же слова. Не он первый начал… — Закрой глаза! — неожиданный и воодушевленный возглас заставил сердце Малфоя биться чаще. — Палочку использовать нельзя, — улыбка быстро покинула его лицо и распустилась на губах у мисс Грейнджер. — Закрой глаза, — настойчиво повторила она. И Драко повиновался. И пускай свет, отраженный от снега, чуть проступал сквозь его веки, он ничуть не мешал видеть теперь уже иллюзорную улыбку Грейнджер. Малфой вздрогнул, услышав хруст снега. «Если она запустит в меня снежок, я ее закопаю под буком». И он все-таки почувствовал снег на своей коже. Однако не так, как он ожидал. Словно маленькие иглы, снежинки обжигали лицо и руки. Точно так же, как во время снегопада. — Открывай! — послышался радостный возглас. Источник которого теперь точно был где-то поодаль. Драко вновь повиновался команде. И сердце замерло. Белые хлопья друг за другом кружили в темпе вальса и искрились на ярком солнце, лучи которого неистово начали греть руки, щеки и душу. — Грейнджер, хватит бить дерево, — он старался говорить таким тоном, каким обычно обращаются к глупцам, однако вышло плохо, ведь предательская улыбка вышла наружу сначала через радужки глаз, в затем и через мягкий изгиб губ. — Ты хотел снегопад! — женщина даже не думала останавливаться. Плечом она продолжала толкать ствол большого бука, вызывая неминуемое падение снега. «Дура!» — подумал он. — «Наивная дура», — и в голове всплыл тот самый взгляд двенадцатилетней давности во время звездопада. Взгляд, полный восхищения и признательности, взгляд, который он никогда больше не встречал. И, сам не зная того, Малфой наградил Гермиону точно таким же взглядом. Однако, женщина была слишком увлечена созданием снегопада, чтобы его заметить. — Все, хватит, — Драко прошел по следам Грейнджер и встал напротив неё. — Не могу сказать, что это прямо снегопад… — он хотел было начать все отрицать. Но огонек на радужке карих глаз с каждым его словом затухал все сильнее, и Малфой отчего-то решил, что оно того не стоит. — Однако, это было очень похоже, — Драко не успел понять, как его рука оказалась около лица Гермионы, а пальцы слегка коснулись заснеженного локона. Одним легким движением Малфой подхватил завиток и украл с него несколько хлопьев снега. — Пять баллов Гриффиндору! — Заберу их ответом на вопрос! — весело воскликнула Гермиона и сделала шаг навстречу. Теперь между ними было меньше полуметра. По колено в снегу, под Буковым деревом Драко Малфой чувствовал, как внутри него зарождается что-то трепетное и неизвестное. Что-то неправильное и непозволительное. Мужчина дал себе пару мгновений, чтобы ещё раз уловить огонек, мерцающий в глазах Гермионы, а после спешно развернулся и направился к протоптанной тропе в Хогвартс. — Метла, Нимбус Молниеносный, — безразлично проговорил он, поняв, что Грейнджер продолжает стоять и ждать ответа. А отойдя от женщины еще на несколько метров, он строго крикнул: — И поговори с сыном! Если бы я хотел видеть тебя каждую неделю, я бы устроился в Министерство.

***

Смятение — мягко сказано. Паника! Вот что чувствовала Гермиона после разговора с Малфоем. Ей хотелось провалиться под землю, спрятаться под одеялом и больше никогда не вылезать в присутствии Драко. Это был один из самых странных разговоров в ее жизни, который она попросту мечтала выкинуть из головы. Однако паника быстро сменилась легким удовлетворением, когда во дворе школы она заметила своего сына. «Хоть какие-то плюсы от этой прогулки» — подумала она. Благодарность окутала её, когда Жозеф принес извинения за свои поступки. Затем тело охватила растерянность, ведь мальчик спросил, когда папа обо всем узнает. И неимоверное облегчение поселилось в её душе, после того, как Гермиона предложила рассказать всё Малфою на день рождения Жозефа, если мальчик не передумает. Разговор с Драко заставил женщину поверить в его адекватность. Он мог вести диалог, кажется. И немного прикипел к Джей-Джею, кажется. Теперь она знала, когда будет поставлена точка в этой сумасшедшей истории, и неопределенность больше не терзала её.

***

До Рождества оставались считанные дни, когда на столе Малфоя появился праздничный выпуск школьной газеты. «Профессора, как и студенты, не прочь прогуляться по заснеженному двору школы» — гласила подпись над черно-белой колдографией. Той самой, на которой остались запечатлены Реджинальд, Жозеф и сам Малфой. Поначалу, ничего, кроме теплого ощущения в груди, у Драко картинка не вызвала. Но чем больше декан Слизерина всматривался в колдографию, тем больше тревога сковывала его тело. Прямые светлые волосы… Острый подбородок… Улыбка, заваленная вправо… Скулы, что в роду Малфоев передаются по наследству… Все это было у двух из трех запечатленных людей на колдографии. И Драко перестал дышать. — Этого не может быть, — прошептал он и сорвался с места. В тщетных попытках найти директрису, он метался из одного конца замка в другой. А потом Малфой вспомнил того, кто может узнать день рождения любого человека страны. — Блейз, — хриплый голос добрался до тлеющих огней в камине, и оттуда донесся знакомый отклик.