Сети сети

Он... не мог. Он просто больше не мог. Когда глаза заливает, в горле дерëт, губы сводит судорогой, держаться больше невозможно. И он всхлипывал, протяжно, жалобно, тонко — ну совсем как ребёнок. Экубо обнимал его... И держаться больше не перед кем. Рейген разрыдался. Один слишком громкий всхлип, одна слезинка — и уже не остановиться. Лицо горит. Всё выворачивается наизнанку. Грудь, и дыхание, и чувства... Всё самое неприглядное вырывается наружу, лицо кривится, голос надрывается и стонет, сопли текут… Но Экубо не размыкает объятий. Льнёт только больше… И Рейген не может не держаться за него, и прижимает к себе обеими руками, и прячет рядом с ним свои слёзы, всхлипы и опухшее, позорно красное лицо, хотя это кажется таким сумбурным, поспешным, неправильным… Что же он натворил… Всё перекорёжил, всё спутал и перетянул далеко за черту всякой нормальности — он просто ничерта не может сделать по-нормальному, не так ли?! Сам себя сделал самым несчастным, потом упивался этим, не замечая ничего вокруг. Даже самого очевидного… Пока всё не зашло слишком далеко. Пока не стало слишком поздно. Он совсем не понимал, что делает. Ничегошеньки. После всех падений, унижений, попыток, отказов, безразличных взглядов, ошибок, ошибок, ошибок и пустых надежд — шанс на что-то настоящее, искреннее, взаимное и безопасное… И он почти растоптал его. Он грубо отпихнул Экубо, когда тот пошёл ему навстречу. Он накричал на него… Так жестоко с ним обошёлся… Это, наверное, вообще нельзя назвать любовью. Экубо не сможет разглядеть в этом любовь… Но Рейген всхлипывал у него на плече. Наконец-то принимал его заботу открыто и безоговорочно. Даже если этот раз станет последним. Любит его Экубо или не любит… Главное, что не ненавидит. И сейчас уже почти всё кончено, и остаётся последний шаг. Единственный верный шаг. Рейген поднял голову, объятия разомкнулись. Он вытирал глаза и втягивал последние всхлипывания и хлюпанья, и когда взор прояснился, он видел: Экубо смотрит на него с ласковой, скромной полуулыбкой. Смотрит так, будто сейчас перед ним самое прекрасное и вдохновляющее произведение искусства на свете. Рейген ведь на самом деле никогда не желал ему зла… Просто действовал, как в тумане. Глупо… Ничего не понимал. Не умел… Казалось, уже должен был научиться, но не умел и сделал то, что сделал. И теперь он должен… он хочет извиниться — иначе не сможет двигаться дальше и стать чуточку лучше, чем вчера. И пускай Экубо совсем не обязан его прощать за такой грандиозный промах… Рейген дрожащими пальцами пытался привести себя в порядок, а Экубо спокойно и тихо касался его лица. Ресницы, уголки глаз, щёки… Легко, невесомо, но так уверенно и с такой самозабвенной готовностью. Экубо забирал его слёзы — Рейген впитывал его касания. Даже не знал, что он может быть таким, не представлял, с какой благодарностью будет биться сердце, и не думал, как сильно захочет быть с ним и стать выше, лучше, достойнее… — Это ты уже не сможешь списать на аллергию, да? — усмехнулся Экубо. Рейген, улыбаясь, покачал головой и глубоко, шумно вздохнул. Он пришёл в себя и был готов. — Прости меня… Прости за то, как я себя вёл из-за этой идиотской ревности. И за то, что врал тебе. — Ну, я ведь тоже тебе врал… — проговорил Экубо, неловко перебирая пальцами. — Мы друг друга стоим. У Рейгена кружилась голова, и он даже готовился упасть — всё равно тело будто бы ничего не весило, — но вспомнил, что сидит, и просто откинулся на спинку стула. Экубо ухмылялся одновременно насмешливо и виновато. Он не сказал этого, но, кажется, прощает… И все точки наконец-то соединились, и правильный шаг сделан. И они любят друг друга. — Мне просто интересно… — заговорил Рейген. — Ты сам не ревновал? Что я пишу какому-то другому мужчине и всё такое… — Нет, — пожал плечами Экубо. — Наверное, просто чувствовал, что я — это я. — Почему тогда ты не сказал мне прямо?.. Он неожиданно помрачнел, спрятал руки и как-то сжался. — Это… Из-за тех… штук, с которыми я связан. Я не был уверен, что ты до конца понимаешь, о чём я говорю, и… — Он отвёл глаза. — Я ведь никому не рассказывал об этом. Даже Шигео. Одно дело — читать истории в интернете, но когда живёшь с ними рядом… Я боялся, что в жизни ты отнесёшься ко мне совсем по-другому. Вот что ещё оставалось… Тот разговор в день их признаний почти полностью выветрился у Рейгена из головы — а как иначе? — но теперь он вспомнил обо всём. И внутренне поёжился. Экубо был настоящим, его признание — тоже, а значит, и вся его история — не подделка. Массовый контроль, насилие, чудовища… и отданная жизнь, и бескорыстная привязанность, и горячее желание быть понятым, увиденным, любимым… Страшная, болезненная трагедия, в которой он больше не одинок. — Экубо… — вздохнул Рейген. — Мне всё равно, с чем ты связан! Ну, то есть, не совсем всё равно… Но теперь я хотя бы вижу всё целиком. Это намного лучше, чем недоговорки и дыры в памяти… Я знаю, что ты хочешь, чтобы тебя видели как человека. Но почему когда тебя видят как духа — это обязательно хуже? Он протянул вперёд руку — обычный, почти безотчётный жест. Но Экубо спустился к ней и мягко взялся за пальцы. — Спасибо, — тихо сказал он. И это была красивая точка. Немного вынужденный, но своевременный клик по кнопке воспроизведения. Жизнь снялась с паузы, и нужно было возвращаться к работе, к клиентам — повезло ещё, что пять минут назад никто не постучался в офис, — хотя в голове ещё мутилось. Рейген стукнул по клавиатуре, выводя ноутбук из спящего режима. На экране его дожидалась страничка журнала активности на Мобси, на которую прежде он пялился в ошеломлённом неверии… Что за безумные времена. — Что же теперь… удалить этот аккаунт? — размышлял вслух Рейген. — Оставь, — сказал Экубо у него над ухом. Кажется, чуть-чуть ближе, чем обычно. — Мало ли, для чего ещё пригодится… Рейген повернулся к нему, настороженно приподняв бровь. Экубо внезапно просиял: его озарило. — А ведь получается, что какое-то время ты был моей девушкой! Да… Именно так они и будут двигаться дальше. То, что случилось, — случилось, и оно никуда не денется ещё очень долго. — Умолкни… — отмахнулся Рейген. — Заставь меня! Лицо Экубо — особенно губы — всегда было очень экспрессивным… Рейген тихо рассмеялся, но отвернулся, когда оно показалось ему слишком близким. Он ведь именно к тому клонит?.. Кажется, правда клонит… Рейген бросил на него юркий взгляд. Экубо просто нервничает — точно так же, если не больше… Они о многом успели написать друг другу. Но теперь всё по-настоящему, близко и осязаемо, и весь путь придётся пройти заново… Тем не менее, это не значит, что те сообщения были отправлены не от чистого сердца. — Экубо… — позвал Рейген. Они выжидающе смотрели друг на друга. Лицом к лицу. Ладонь — к щеке… Губы — к другой щеке. Рейген поцеловал Экубо в его чудесный красный кружок. И чтобы было не так заметно, насколько неуклюже удался этот поцелуй, сказал: — Давай начнëм с этого. Он не знал почему, но ему всегда слишком отчётливо мерещилась перемена в оттенках Экубо. Крошечные перепады и колебания от зелёного к зелёному — в этот раз на щеках — он просто замечал их. — Ты что, краснеешь? — спросил Рейген. — По-моему, да… — пробормотал Экубо, ощупывая щёки. Затем широко улыбнулся. — Хочешь чаю? Рейген охотно согласился. Он потерял много воды, и его замучила жажда — чай пришёлся бы как никогда кстати. Но теперь одна из офисных загадок раскрылась, потому что Рейген начал догадываться: Экубо просто нравится таскать стаканчики с чаем. И во всём мире не найдётся ничего более прекрасного.