Латекс не растягивается

В обществе Эдгара прекрасная валькирия расслабилась и распустилась. Лавона не стеснялась выпустить отрыжку и даже просила его помочь с этим, чтобы в желудке освободилось побольше места. Эдгар, в свою очередь, не стеснялся, будучи в грязной футболке. Обширная грудь Лавоны часто была в пятнах от еды — Джомфру нравилось находить в глубокой расщелине между её грудей ломтики огурца или кружочки пепперони, и подъедать их. Лавона смеялась, когда он так делал, и по её пышному телу пробегали широкие волны. Но выражение лица её всё равно оставалось суровым, несмотря на налившиеся щёки, немного закрывавшие ей глаза. Поскольку Лавона сохраняла такой строгий вид, неудивительно, что члены фракции в конечном итоге подчинились лидерше без дальнейших расспросов о её весе. Эдгар не был свидетелем разговора девушек, но, должно быть, он был достаточно серьёзным, чтобы члены «Succuboso Explosion» оставили их в покое и держали рот на замке. И хотя счастью Эдгара в ближайшее время не угрожало ничего, кроме одержимости Лавоны Нэйтаном, его щёки становились розово-красными при каждой мысли, что такая красавица делит с ним крышу над головой, пищу и даже постель. Ему, ботанику, который на девушек всю жизнь косился издалека, поверить в реальность этого получалось с трудом. Вот и сейчас, когда Лавона улеглась в свою ямку на промятом тюфяке, Эдгар неловко опёрся на локоть и спросил: — Лавона, скажи.. То, что произошло между нами вчера, это же ведь… несерьёзно? Ты по-прежнему хочешь детей от Эксплоужена и всё такое? Немка неуклюже перекатилась на бок, чтобы заглянуть ему в лицо. Животы их при этом соприкоснулись, и от внезапного прилива возбуждения Эдгару безумно захотелось отлить. — Почему ты спрашиваешь? Я думала, ты рад… — Я рад, — буркнул Эдгар с мрачным видом. — Просто… мы же союзники, а не пара. Лавона нахмурилась, но удержалась от того, чтобы закатить глаза. За несколько месяцев Эдгар вдоволь успел помучать её расспросами на тему «зачем и почему». — Я думал, ты хочешь быть с Эксплоуженом, — прибавил он с плохо скрываемой ревностью, не обращая внимания, что девушка уже пытается сформулировать мысль. — Я же согласилась на то, чтобы вы убили его, — ответила она со вздохом. — По сути, кроме семени, мне от Нэйтана ничего не нужно. А вот с тобой мне комфортно и интересно. Да и в сексе ты неплох, вчера я в этом убедилась, — застенчиво хихикнула она и провела по его животу. — Мне неловко об этом говорить, но до вчерашнего дня я была девственницей. — Приятно слышать, но я бы сказал, что ты сделала не лучший выбор для первого раза, — хмыкнул Эдгар, хотя в груди у него всё расцвело от этих слов и от того, как порозовели щёки немки. — Поверь, твоя внешность — это последнее, что меня волнует, — терпеливо возразила Лавона. — Да и о чём мне говорить с человеком, который не смог закончить среднюю школу? — Ты умная девушка, я погляжу. — Вообще я инженер-конструктор. Эдгар постарался, чтобы шокированное выражение его лица не было слишком заметным. Он знал, глупо удивляться, что красивая девушка может работать в такой сложной сфере. В конце концов, чтобы придумать чреслоизвлекатель, который бьёт жертву током и вырывает самую нежную часть тела, нужна техническая мысль. Честно говоря, Эдгар никогда по-настоящему не задумывался о том, чем Лавона занималась до знакомства с ним, в другой, реальной жизни. С наивностью ребёнка он полагал, что немка провела свою взрослую жизнь, создавая странные группы ополчения с другими не менее странными женщинами. «Не боишься оказаться не во вкусе твоего любимого Нэйтана?» — так и подмывало его сказать. Но Эдгар всё же побаивался реакции на столь щекотливый вопрос. А реакция могла быть подобна проснувшемуся вулкану, ему хватило одного разговора, чтобы это понять. Вместо этого Джомфру спросил о второй вещи, которая не давала ему покоя. — Значит, мы будем вместе? — Ну… Не стоит загадывать так далеко, — в голосе Лавоны прозвенела грусть. — Ты заботливый и нежный. И очень хорошо готовишь, — прибавила она с усмешкой. — Я сомневаюсь, что Нэйтан может приготовить такие блинчики. Эдгар медленно кивнул и прикусил язык. Ответ пришёлся ему не по вкусу — неопределённость была едва ли не более неприятной, чем прямой отказ. Он не мог не думать, что Лавона таким образом мягко отталкивает его. Хотя девушка вроде неё этого бы точно не сделала. Или, возможно, немка просто надеется сохранить доверие соратника и любовника, а потом, когда осуществит свой план, бросит его, как использованный тампон. Эдгару было слишком тяжело думать о неизбежной разлуке так рано. Он уставился на чёрную родинку на груди Лавоны и вздохнул. У них всё хорошо, нужно наслаждаться настоящим. Завтрак, по крайней мере, должен отвлечь его от этого. — Наш друг в маске сегодня принёс полдюжины коробок с датской выпечкой, — произнёс Эдгар с деланным спокойствием. — Специально ради тебя угрожал кассиру в пекарне смертью, если тот не отдаст все даниши, что у них есть. Лавона с благородством знатной дамы сдержала восторженный визг. Она была открыта попробовать разные блюда, но именно даниши обожала больше прочего и каждое утро с нетерпением ждала хоть одного. — С его стороны это очень мило. Но я не хочу завтракать, пока ты не примешь душ. Эдгар бросил на неё яростный взгляд поверх очков. За эти месяцы он успел убедить Лавону, что всей душой ненавидит это занятие, но раз в месяц девушка всё-таки прогоняла его мыться. Вот и сейчас с показной брезгливостью намотала на палец выбившуюся из хвостика Джомфру чёрную прядь. — Ты постоянно ноешь, почему я до сих пор не ушла к Нэйтану, но ничего не делаешь для того, чтобы мне понравиться. Со слипшихся волос и вправду чуть не капало масло, но Эдгар упрямо проворчал: — Не так-то легко постоянно принимать душ, когда ты физически и умственно неполноценен. Кроме того, мыть длинные волосы, — поднял он указательный палец, — худшая вещь на свете! Но как и в прошлые разы, отделаться не удалось. Первое время Лавона верила отговоркам о том, что он ненавидит принимать помощь от кого бы то ни было. А потом Эдгара подвёл Ассасин — однажды альбинос проболтался, что помогал товарищу оправиться после побега из Мордхауса. Долгое время именно Убийца в металлической маске был единственным, кто действительно его понимал. Одного заботливого человека хватало, чтобы заставить Джомфру краснеть и заикаться, что уж говорить о двоих — Лавона вскоре доказала, что тоже души в нём не чает. Немка быстро вошла в роль хранительницы очага, и теперь у них сложилось некое подобие почти семейной рутины. Душ в бункере представлял собой эмалированный поддон и шланг под потолком — Ассасин был неприхотлив. Эдгар долго терпел неудобства, но когда всё же осмелился высказать недовольство, альбинос прибил к стене над поддоном несколько сколоченных вместе реек, нечто вроде сиденья. Джомфру всё равно ворчал и залезть на полку соглашался, только если отражение в зеркале начинало его раздражать. И всё же, Эдгар млел, стоило Лавоне провести губкой там, где он не мог дотянуться. Казалось, она не испытывала никакого отвращения и даже приговаривала что-то ласковое, будто купала младенца в ванночке. Иногда с её губ слетали немецкие слова, но Эдгар был уверен — эти выражения, похожие на длинные ругательства, исполнены самой искренней нежности. Но что его действительно удивило, так это то, что Лавоне тоже требовалась помощь. Эдгар слегка растерялся, когда девушка, закончив с его мытьём, вручила ему губку и повернулась спиной. Набирать вес она не перестала и продолжала округляться верхней частью. На спине у немки выросли такие складки, что она больше не могла скрестить пальцы на позвоночнике. Длины рук едва хватало обхватить расплывшиеся бока. Эдгар охотно намылил ей и спину, и нежное место между бёдер. Невзирая на лишний вес, Лавона следила за своей внешностью — даже воронье гнездо у неё на голове мужчина видел только по утрам. Лишние волосы она тщательно удаляла, отчего её кожа, очень бледная, без единой растяжки, была бархатистой, как зефир. Эдгар прекрасно понимал, что отношения с толстой девушкой требуют определённой ответственности, и был только рад ей помочь. Чем больше Лавона будет от него зависеть, тем скорее её покинут мысли об Эксплоужене. Но пока она была недостаточно толстой. Грузовые весы в комнате Ассасина показывали весьма внушительную цифру, однако мышц в Лавоне всё ещё оставалось достаточно. Большой вес уже причинял девушке неудобства, но она усердно тренировалась и не упускала случая показать свою силу. Эдгару пришлось приподнять ей живот, чтобы тщательно промыть под складкой разжиревшего лобка. Лавона отводила глаза и смущалась, но нежные лепесточки там внизу тут же стали скользкими. Джомфру слышал ересь о том, что у толстых людей понижается либидо, но Лавона очень легко возбуждалась и с удовольствием распробовала секс. Правда, и Эдгар старался быть нежным. Чтобы Лавоне потом имелось с чем сравнить. Вчера он щедро, но очень бережно ласкал её и пальцами, и ртом, боясь вызвать хоть один болезненный вскрик. Взять девушку он был вынужден сзади — спереди слишком мешал живот. Лавона была очень тихой — от удовольствия лишь стонала сквозь зубы и царапала плечи мужчины короткими ногтями, когда он пытался пристроиться к ней. Девушка осталась довольной, но очень удивилась, не увидев крови на старых простынях. Эдгар про себя хмыкнул — и как она с такими смутными познаниями об анатомии собралась отрывать у Эксплоужена член? После мытья, когда Лавона набросила на него чистую футболку, Эдгар узнал о своей новой обязанности — обмазывать девушку смазкой с головы до ног. Немка объяснила, это для того, чтобы было легче натянуть латексный костюм. К своей одежде она относилась очень бережно, но не жалела, когда очередной костюм лопался по швам. Раньше она наносила смазку сама, но куда проще и приятнее было положиться на помощь партнёра. В конце концов, облачаться в такую сексуальную одежду — весьма интимная процедура. Правда, Эдгару пришлось повозиться, пока он натягивал латекс на скользкие округлости Лавоны — поношенный костюм требовал нежного отношения. Но и это оказалось не всё — застегнув молнию, немка достала из-за пояса флакончик полироли. Она всегда носила его с собой, чтобы в любой момент обновить блеск. Эдгар наслаждался, растирая полироль по обтянутым латексом складкам возлюбленной. Мысли о завтраке отошли на второй план — теперь им овладел голод иного рода. Но живот Лавоны красноречиво урчал, поэтому следовало поторопиться. Наконец, латекс засиял, как под светом ламп, и Лавона объявила, что готова поесть. В постели — на кухне им было тесновато. Гигантский завтрак в стиле «шведский стол» стал для них обычным делом. Эдгар поначалу не замечал перемены — просто количество еды постепенно увеличивалось в соответствии с талией его возлюбленной. И с талией Эдгара, как бы ему не хотелось это признавать. Если не считать скрипа челюстей, в спальне воцарилась полная тишина. Влюблённые чувствовали себя вполне комфортно, чтобы не заполнять молчание словами. Эдгар не возражал — он по натуре был тихим — а вот Лавона любила поиграть в молчанку. Строгая и замкнутая, она порой по два дня не произносила ни слова, и Эдгару приходилось что-то говорить, лишь бы разрядить напряжение. Тем не менее, ему нравилось ощущать, что он не всегда должен поддерживать разговор. Особенно по утрам, когда они оба клевали носом над тарелками. Вот и сейчас Лавона спокойно намазывала маслом большую горку тостов, а Эдгар выхватывал кусочки, с которыми она покончила. Но даже когда у них закончился хлеб, стол всё равно впечатлял разнообразием блюд. Закончив с тостами, Лавона заодно заправила маслом большой даниш с заварным кремом, будто он был недостаточно калорийным. Датские булочки были одним из немногих блюд, которые девушка не торопилась по-настоящему смаковать, а не давиться, как обычно. Эдгару всегда нравилось смотреть на немку за едой. Но настоящим счастьем было наблюдать, как пухлое лицо Лавоны светлеет от удовольствия, как загораются её серые глаза и как она облизывает каждую крошку, прилипшую к пальцу. Отчасти, поэтому он заботился о том, чтобы оставить всю выпечку ей. Однако, если учесть, сколько сегодня припёр Ассасин, в запасе будет ещё много, вполне хватит попробовать. Эдгар из любопытства потянулся за данишем с черничной начинкой и чуть не закатил глаза на затылок, так это было вкусно. Неудивительно, что Лавона скоро пристрастилась к ним. Он положил себе на тарелку ещё парочку, с шоколадной глазурью и не заметил, что немка внимательно смотрела на него, пока глотала остатки даниша с маслом. Когда Эдгар как ни в чём ни бывало принялся за вторую булочку, Лавона ускорилась — одной рукой она запихивала маслянистую корочку в рот, а другой подхватывала следующий. Джомфру привык видеть девушку объедающейся, но сейчас в том, как тряслись её щёки и второй подбородок, появилось гораздо больше отчаяния. Будто Лавона пыталась съесть как можно больше и как можно быстрее. Да, точно — девушка ела, словно у неё в любую секунду могли отобрать еду. Неужели она так защищалась из-за той маленькой горстки, которая у него была? Или… Лавона хотела посоревноваться? Эдгар удивился, но не стал задавать вопросов. Ничего не говоря, мужчина принял этот забавный вызов — всё-таки, его закалённый годами обжорства желудок был таким же вместительным, если не больше. Он выложил содержимое коробки с выпечкой на свою тарелку, желая проверить, не в этом ли причина перемены в Лавоне. Как и ожидалось, она сверкнула глазами и открыла вторую коробку. Темп значительно ускорился — теперь немка запихивала даниш целиком в рот. Эдгар не смог удержаться от ухмылки - забавно было видеть эту новую сторону Лавоны, какой бы нелепой девушка её ни считала. Он взял коробку для себя и стал есть выпечку прямо из неё. В отличие от Лавоны, Эдгару приходилось жевать маленькими кусочками, чтобы не подавиться — зато он увеличил скорость, с которой их поглощал. Расправившись со своей коробкой, он начал замечать чувство вздутия, которое медленно расползалось по желудку. Эдгар не привык к этому неприятному ощущению, возникающему при слишком быстром поглощении пищи, но не хотел замедляться и тем более — проиграть. Он кряхтел, запихивая в себя хрустящие булочки, и изо всех сил старался игнорировать дискомфорт. Лавона же тем временем не сбавляла темп, без труда поглощая угощение. Она намного опередила Эдгара, уже приступив к третьей коробке. Только закончив свою коробку, мужчина воспользовался моментом, чтобы притормозить и дать себе передышку. Вздох боли сорвался с губ Эдгара, когда он откинулся на сложенные у стены подушки в отчаянной надежде ослабить давление в животе. — Ты уже наелся? — мурлыкнула Лавона и придвинулась к нему. Девушка тоже запыхалась, каждое её слово сопровождалось тяжелым дыханием. Эдгару хватило беглого взгляда, чтобы понять — он не единственный набил желудок до предела. Ноги Лавоны были раздвинуты в попытке дать место раздутому животу. Вот только её бёдра уже не отличались прежней стройностью, и блестящий чёрный шар грузно лежал на них. Немка сделала паузу, откусив булочку с лимоном, и её отрыжка разнеслась по всей комнате. Оставшуюся часть своей выпечки девушка доела значительно медленнее. Бледное лицо Лавоны скривилось, когда она заставила себя проглотить густое, липкое лакомство. Эдгар прекрасно чувствовал, что ей больно, но помочь не мог — размякший от обжорства мозг сосредоточился лишь на том, чтобы облегчить собственную боль. Оставалось только наблюдать — это тоже было приятно. Лавона проглотила оставшийся кусочек, громко, болезненно рыгнула и отодвинулась от стола, не осмеливаясь прикоснуться к последней упаковке данишей. Вспомнив про эту коробку, Эдгар застонал и провёл рукой по животу. Мягкие нажимы, думал он, должны хоть немного облегчить резь в распухшем брюхе. Но даже после того, как он расстегнул джинсы и спустил их на бёдра, пояс всё равно туго врезался в дряблый жир. Лавона выглядела намного хуже — весь костюм прилипал к каждому пухлому дюйму её тела. Латекс на животе был растянут до невозможности, но всё ещё удерживал её пухлые формы. Эдгар уже протянул руку, желая погладить девушку и поддержать хотя бы морально, но Лавона жалобно вскинула брови и вскрикнула: — Нет, даже не вздумай на него давить! Иначе я лопну, и это будет самая ужасная и нелепая смерть! Желудок немки издал такой же протестующий стон, стоило ей медленно раздвинуть ноги так далеко, как только можно. Комбинезон сильно ограничивал движения девушки, но это перестало быть проблемой, когда Лавона откинулась назад. Раздался громкий треск — то костюм лопнул, порвавшись между ног и посередине, вдоль молнии. Эдгар вздрогнул, а Лавона, вместо того, чтобы съёжиться от унижения, испустила шумный вздох облегчения. — Чёрт, как хорошо освободиться от этого… — заключила она, слегка приподняв живот и потирая его бока. Там, где молния впечаталась в тело, осталась красная полоса. В знак благодарности урчащий желудок немки издал ещё одну нескромную отрыжку. Некоторое время Эдгар смотрел на возлюбленную широко раскрытыми глазами. Он мог бы побеспокоиться о сменной одежде для Лавоны, мог бы отвести взгляд от того, насколько полной и бесстыдной она была — но его член твердел при взгляде на девушку, а набитый желудок не давал оторваться от подушек. — Ты не расстроена из-за костюма? — спросил он. Не то чтобы Эдгар мог что-то сделать, чтобы позаботиться об этом. Однако ему было полезно подумать об этом позже. — Нет. Я всегда могу достать другой, — вздохнула Лавона беспечно и прибавила со смешком: — Вот для чего нужен человек в металлической маске, чтобы получить больше кожи. Да, пожалуй, я попрошу у него просто кожаный комбез. Надоело возиться с латексом. Эдгар рассеянно кивнул и осторожно перекатился на бок. Глядя на складки жира, выплеснувшиеся из тисков латекса на колени, он задался вопросом — как долго Лавона сможет покупать новые костюмы? Пока не станет слишком большой? Или если продолжит расти с такой пугающей скоростью? В конце концов, Эдгару нужно было подумать и о собственном гардеробе — чёрт возьми, он тоже становился мягче! Он не собирался толстеть вместе с Лавоной, это не входило в его планы! Возможно, ему стоит взять себя в руки, пока не стало слишком поздно... Но Эдгар уже привык к изобильным трапезам в обществе девушки, и необходимость отказаться от вкусной еды расстраивала его ещё больше. И в то же время, Эдгару стало интересно — насколько можно вырасти в такой приятной компании? По крайней мере, Убийце в серебряной маске не составит труда раздобыть ему несколько новых футболок.