Клубничный торт

Опять боль. Махиру уже столько времени не может нормально ходить, что, кажется, скоро совсем забудет, каково это – стоять на ногах. Она больше не плачет от боли, когда случайно дёргает сломанной рукой невпопад – в этом нет смысла. А может, смысл и есть, и на самом деле у неё больше нет сил плакать. Но если Махиру плачет, то лишь от боли физической. Не от обиды, как Фута. Это он считает, что то, как с ним обошлись – несправедливо, Шиина же считает ровно наоборот. "Значит так было нужно" – всегда говорила ей мама, когда с ней случалось что-то плохое, и каждый знает – спорить с мамой нехорошо, мама всегда желает лишь лучшего. Мама всегда права. Поэтому и Махиру теперь так считает. Зато теперь у неё есть те, кто о ней заботится в этой темной тюрьме. Те, кто не позволяют Махиру сойти с ума, проводя с ней время в этой душноватой камере, пусть и мера эта в большей степени вынужденная. Ей не зачем просить о большем. — У меня всё в голове не укладывается, как ты так легко прощаешь её, — из раза в раз возмущенно повторяет Юно, пока помогает перевязать бинты, — эта психованная могла тебя убить! Она права. Махиру должна ненавидеть Котоко после того, что та с ней сделала. Но она не может. — Я думаю, что у Кото-чан есть свои причины так поступать, — звучит так устало, но улыбается. Кажется, что искренне. — Она ведь тоже борется за что-то важное. Юно лишь утомленно вздыхает. Давно ясно, что переубеждать Махиру бессмысленно – она совсем не ведает ничего о реальной жизни. Порой ей кажется, что та ровно из сказки вылезла, не зная ничего о том, как всё здесь устроено. "У неё должно быть была причина" – конечно нет, думает Юно. Плохому человеку не нужны причины для того, чтобы причинять другим боль. Он может выдумать их для того, чтобы оправдаться перед самим собой, однако от этого справедливости не станет больше. Но как объяснить это Махиру – никто не знает. — Лечение, которое мне оказывает Шидо-сан, очень помогает, так что всё будет в порядке — добавляет она, чтобы разбавить тяжёлую тишину спустя время. Она говорит это из раза в раз, но ведь и из раза в раз ничего не меняется. Она по-прежнему не может ходить, по-прежнему испытывает боли, по-прежнему её сиплый голос дрожит, а взгляд болезненный. А ведь когда-то её глаза сияли так ярко, а голос звучал звеняще-задорно, и пусть все в тюрьме это прятали, но попытки прежней им знакомой Маппи их подбодрить были не такие уж и бессмысленные. Порой Юно скучает по их редким глупым диалогам, в которых хоть и смысла было мало, но настроение всё равно почему-то поднималось. Да, сейчас и вправду всё совсем по-другому. К своему дню рождения, Махиру, конечно же, не поправляется. Шидо грустно извиняется, что препараты нисколько не помогают восстановлению, и что оно наоборот длится дольше обычного из-за условий тюрьмы. Он бы очень хотел сделать такой подарок ей, на самом деле – чтобы Махиру снова могла ходить. Снова могла беззаботно радоваться мелочам. Юно лишь тихо её поздравляет, когда выдаётся случай, желает скорее выздороветь, не говоря ничего нового, но Шиина всё равно радуется, что есть люди, которым не всё равно. Все бы этому были рады. Но Махиру порой кажется, что её выздоровление больше нужно им, чем ей. Переломы и многочисленные травмы не мешают ей каждый день улыбаться, пусть порой это и стоит боли, но боль не страшна, когда рядом есть те, кто заботится о ней. Она продолжает верить, что всё случается так, как должно быть, что судьба неизбежна, поэтому глупо держать на кого-то обиды, не важно, что человек сделал. Чтобы сгладить углы, Юно испекла ей торт. Такой красивый, с нежно-розовым кремом, с аккуратными подтеками из белого шоколада, украшенный ярко-красными клубничками по краям. — Я надеюсь, так ты сможешь чувствовать себя лучше. Прости, я не смогу его разделить с тобой. У меня... Есть причины, неважно. Извини, — она виновато опускает взгляд, а затем неловко оставляет Махиру один на один с тортом. Та лишь понимающе улыбается ей вслед, а затем с какой-то особенной грустью смотрит на угощение. Какая радость от подарка, когда нет с кем её разделить? Но она, пожалуй, не имеет никакого права жаловаться – с ней и так очень много возятся, больше, чем с кем-либо ещё в этой тюрьме. Фута вот, кажется, уже достаточно давно начал справляться сам, или же Шиина просто не видела, что Шидо ему тоже помогает. Или же, Футе помогает что-то ещё? И всё-таки, Юн-чан старалась. Даже жалко такую красоту отправлять в желудок на разложение. Где ей только удалось достать столько продуктов для выпечки? Особенно клубника. Бог знает, какое сейчас время года – в Милграме все давно потеряли счёт времени – но всё-таки ягода на вид не из дешёвых сортов. Так красиво переливается алым, словно драгоценный камень, но выглядит при этом сладко-сладко, так и тянешься немедленно положить её себе в рот. Хочется, наверное, чтобы кто-то мило покормил её с ложечки. Нормально она может двигать лишь одной рукой, благо, что правой, но это всё равно неудобно. Да и даже если удобно, хочется привычной заботы и ласки. Всегда хотелось. Это ведь то, что ей обещали, если она будет хорошей девочкой? Однако, уже не важно. Уплетать тортик в одиночестве тоже ведь по-своему весело, правда? Ей никогда не доводилось делать этого раньше. “Лакомиться в одиночестве неприлично” – проносятся мимолётные воспоминания. Стоит поднести кусочек с красующейся ягодкой на верхушке ко рту, как её одиночество вмиг нарушилось. На кухню заявляется не абы-кто, а Котоко. Должно быть, Махиру следовало бы напрячься, или сразу же позвать кого-то, однако, она не боялась. Или же думала, что не боится. А Юзуриха, кажется, сначала даже не заметила её. Её разъяренному взгляду нужно было ещё несколько раз пройтись по комнате, прежде чем понять, что она не одна. И это, кажется, начало раздражать её ещё больше – ей нужно перевести дух после переговоров с надзирателем, и желательно сделать это без глаз посторонних. Она бросает на Махиру презрительный взгляд, а затем отвлекается на готовку своего протеинового коктейля. Больше ей, конечно, не придётся им ни с кем делиться, и это её радует. Никто в этой тюрьме не должен ей мешать, пока она добивается своего. Но пилящий взгляд в спину так и не оставляет её, казалось бы, ни на секунду, и практически выводит из себя. Махиру думается, что, кажется, та их злополучная встреча была абсолютно такой же. Тогда она тоже была одна, и тогда к ней тоже пришла Котоко с грозным выражением лица. А потом всё случилось. И порой Шиине даже обидно, что с тех пор у них так и не вышло пообщаться. Иногда ей думается, что может, Котоко тоже по-своему о ней заботилась, просто эта забота совсем другая, не та, что дают Шидо-сан и Юн-чан. — Что, даже звать на помощь не будешь? — Котоко в конце концов обратилась к ней, не выдержав взгляд, сверлящий спину. Алый блеск в её глазах так и говорил о том, что она в ярости, но Махиру даже не дрогнула. Да, в тот раз она тоже говорила что-то подобное. А затем ударила прямо в живот, оставив отпечаток обуви на белоснежном платье. А ведь Махиру так старалась обращаться с ним прилежно, как её учила мама. — Я вовсе не боюсь тебя, Кото-чан, — та неодобряюще морщится на такое обращение, — я, на самом деле, совсем не держу на тебя обиды. И снова она демонстрирует свою улыбку. Быть доброй даже к тем, кто тебе навредил – это тоже то, чему её когда-то учили. “Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую” Этим она вводит Юзуриху в ступор. Она привыкла, что когда она вершит свой суд, все преступники её ненавидят, проклинают, желают ей пережить то же самое, но никогда ей не улыбались в ответ. И это раздражает. Удар за ударом, Котоко не жалеет ни капли своих сил, отрабатывает каждую каплю выпитого протеинового коктейля, и лишь на миг удивляется, что не встречает даже попытки сопротивления. Шиина подобно тряпичной кукле валяется у неё в ногах, даже не пытаясь подняться. И пусть в глазах её ужас, а голос она вот-вот сорвёт от криков боли, на живого человека она едва-ли походит. — А помнишь, как ты делилась этим коктейлем с девочками? Меня тогда не было рядом, мне так и не удалось попробовать, хехе. Попытка сгладить повисшую мертвым грузом тишину кажется ещё более жалкой, чем попытка подружиться с человеком, который избил тебя до полусмерти. Но, как ни странно, у Котоко вмиг вылетают все злые мысли. — Даже не думай об этом. Я больше ни с кем не поделюсь. — и пусть стальной стержень в её характере не подведёт в этот раз, ведь глаза у Маппи такие большие и выразительные, что стоит ей состроить грустное личико, как тут же хочется выполнить все её желания. Но Котоко ни за что. — Но, у меня ведь сегодня день рождения, Кото-чан. Так грустно отмечать его одной… — ещё хуже от того, что Махиру не играет, ведь так хочется все её страдальческие гримасы назвать обычной игрой, лишь бы не начать сочувствовать. Это самое ужасное, что может случиться. Ладно, пожалуй, Юзуриха вновь рассердится. Махиру всего-то преступница, которую нужно было покарать, и большее Котоко о ней абсолютно не волнует, пусть они и живут под одной крышей. Эта доброта кажется, должна быть до боли наигранной, от неё должно быть настолько мерзко, что захочется вновь повторить все те действия уже просто так, без причины, и эта мысль осядает где-то глубоко на дне подсознания, лишь делая вид, что уходит. Ведь без причины нельзя. — Мне нет до этого дела. Мы даже не друзья. Взгляд Махиру разочарованно опускается обратно на кусочек торта. Зрелище жалкое – всякий ей бы посочувствовал в этот момент. Да, конечно, не друзья. Так и есть. Шиина откашливает первые капли крови, когда чувствует очередной удар по ребрам. Она не знает, почему Кото-чан так с ней, но просто не может сопротивляться. Ей очень-очень больно, слёзы постепенно капают на пол, смешиваясь с кровью, и она думает, что, наверное, умрёт сегодня – её учили не бояться смерти, принимать её достойно в любых обстоятельствах, так что всё в порядке. Красные следы проступают на белой ткани её формы. Она смотрит, как алеющих пятен на полу становится всё больше, и как всё размывается за пеленой слёз, всё, кроме этого багрового цвета, и его она наверное запомнит на всю свою оставшуюся жизнь. С красным у неё всегда ассоциировалась любовь. — Эта клубника очень подходит по цвету к твоим глазам. Прошу, угостись вместе со мной. Она снова мило улыбается и, неловко усмехнувшись, слегка наклоняет голову вбок. "Она настойчива" – подумает читатель. "Она назойлива" – думает Котоко. И, честно, ей впервые так хочется просто сбежать. Она искренне не понимает, откуда в Шиине столько доброты к ней, для неё это выглядит скорее пугающе, чем мило. Это что-то на уровне невозможного, Махиру в глазах Котоко героиня ужастика, которая пусть и улыбается, а излучает подозрительную темную ауру, от которой мурашки по коже. И явно не в качестве приятных ощущений. "Здесь и правда необычные убийцы" – единственное оправдание тому, что происходит. В конце концов, Махиру ничего не может ей сделать. Она была абсолютно беспомощна даже будучи здоровой, так что беспокоиться не о чем. Всё, что есть у этой девушки – взгляд из-под густых ресниц, который не позволяет от себя оторваться, и манит, как гипноз. Махиру девушка и правда очень особенная, раз даже будучи такой уязвимой может заставить насторожиться. Почему только Юзуриха раньше этого не замечала? Котоко ловит на себе кучу осуждающих взглядов, когда за девушкой всё же пришли. Ей плевать, что про неё думают – её правда ей важнее, но, честно сказать, один из взглядов её все же на секунду смог заставить её ужаснуться. Пустые глаза, в которых отражались красные пятна, что смотрели на неё всё с таким же восторгом, с каким её встретили до того, что она натворила. Это то, чего Котоко никогда не ожидала, и это то, что действительно оказалось способным напугать её. Ведь сильна она только физически. — Спасибо, что всё-таки согласилась, Кото-чан, – с упоением произносит Махиру, поднося ложку со сладким кусочком торта ко рту Котоко, – теперь я действительно смогу почувствовать себя счастливой. – та послушно проглатывает кусок, не понимая, как к этому всё пришло. Правильно ли было наказание физическое. Когда от торта почти ничего не остаётся, Котоко понимает, что не осталось ничего не от торта, а, скорее, от неё самой. “Клубника и правда подходит под цвет её глаз.” – думает Махиру, доедая последний кусочек. Теперь она точно поправится.